Шесть высочеств и одна ассара

– Ты знаешь, что наша ассара вступила в сговор с такийцами? Более того, передала им некий предмет и обменялась информацией? Не был бы уверен, что она здесь всего лишь два дня, заподозрил бы… – Третий махнул рукой, осушил наполовину бокал, проговорил с досадой: – Эту девчонку можно подозревать бесконечно. Как бесконечно ошибаться в своих подозрениях. Уникальное создание. Впервые встречаю столь честный взгляд, бесхитростное лицо и такие странные поступки… Еще и Альгар ее покрывает. – И он огорченно поджал губы.

– Именно, что ошибаться, брат, – скрыл улыбку Четвертый, ощущая удовлетворение от того, что обошел Харта на его же поле. То, что у такийцев что-то произошло, Фильярг понял сразу. Юля, несмотря на усилия, полностью скрыть тревогу не смогла. И ему с трудом удалось сдержаться и не наброситься на девушку, чтобы вытрясти правду. С сожалением он отпустил ее, бледную, с искусанными губами, домой…

Потому и в комнаты к Шестому зашел пораньше, ведомый тревогой. А дальше, увидев нутилуса, понять правду было несложно. Только о том, что нутилус был осушен, он не знал. Жаль, господин Фаргус будет огорчен, ему теперь ждать месяцев пять до следующей «боевой» готовности самца.

Фильярг подумал, не намекнуть ли брату, что у этой истории точно будет продолжение. И решил, что не стоит. Он еще не успокоился после того, как узнал, с кем Юля отправилась сегодня в город. Зато теперь знает зачем.

Мысль, что Третьего позвали ради встречи с пиратами, была вкуснее любимого иллойского, которое специально для него доставляли с материка. И можно было лишь восхищаться смелостью ассары, прокрутившей такое под носом у Харта. Понимала ли она до конца последствия? Вряд ли.

Поразительная способность влипать в неприятности и заслуживающая уважения – выкручиваться из них. Но насколько проще было бы договориться с мужчиной. На крайний случай выпорол бы обоих для вразумления. А с этой что делать? Не отправлять ее, в самом деле, в тюрьму?! А пороть… Мысли вдруг свернули с призвания ассары к порядку на более приятные вещи. Если не пороть, а слегла отшлепать?

– Не удивлен, то есть в курсе. – Реплика Харта выдернула из сладкой фантазии. – Не поделишься?

Фильярг мстительно мотнул головой:

– Так будет неинтересно, брат.

– Пари? – прищурился Третий.

– Почему бы и нет, – пожал плечами Фильярг, думая о том, что это будет занятно, а заодно встряхнет впавший в зимнюю спячку двор, и предложил: – Кто первым догадается о следующих планах нашей драгоценной ассары, получает право проводить с ней свободное время.

– Ревнуешь? – изогнул бровь Харт, а глаза опасно блеснули.

– Всего лишь рационально использую твое время, брат, – покачал головой Фильярг, – нет смысла нам обоим контролировать и учить ассару. Достаточно одного.

«И этим единственным сегодня буду я», – закончил он мысленно. Потому как именно к нему обратилась за помощью Юля, и этот факт смирял его с пропуском сегодняшней прогулки.

– А ты вырос, младший. Диктуешь очередность… Хорошо, пусть пламя будет свидетелем, – произнес брат ритуальную фразу, и Фильярг успел заметить, как блеснули азартом его глаза. Пари было заключено.

На ужин они все же успели, спасибо Зарьяне. Служанка быстро одела Аля, а когда деятельно ворвалась к девушке в комнату, Юля уже была готова.

– Ну как? – покрутилась она перед застывшей на пороге служанкой, а у той от страха шоколадный цвет кожи стал серым, глаза округлились, рот открылся.

– Вы что это, госпожа, на похороны собрались? – схватилась та за сердце.

– Зарьяна, какие похороны? – всплеснула руками Юля.

– Платье белое, – всхлипнув, девушка ткнула пальцем в ее сторону. Юля посмотрела на себя в зеркало. Да, белое. Очень симпатичное и прекрасно село по фигуре.

– Вы, госпожа, здесь чужая, многое не знаете, – поучала ее Зарьяна, доставая из шкафа темно-синий наряд. – Белый – цвет скорби.

– И зачем было его вешать в первых рядах в шкаф? – возмутилась Юля, стаскивая платье. Вот на Земле, например, черный – цвет траура, но носят его не только на похоронах.

– Так смерть внезапна, – пожала плечами девушка, помогая ей переодеться, – потому наряд должен быть под рукой, чтобы сразу уважение к покойнику проявить.

Юля вспомнила трепетное отношение тапунов к умершим и спорить не стала. Синее так синее. Зато волосы ей уложили в высокую прическу, закрепили хитрой заколкой. Юля с удовольствием полюбовалась собственным сияющим видом – да здравствует вечернее преображение – и поспешила на ужин.

Слуга проводил их до двери, открыл ее – за порогом лежала темнота, лишь внизу, под ногами, бежали огоньки, указывая направление.

– Зал Доверия, – восхищенно выдохнул Совенок, вцепляясь Юле в руку. А той сразу вспомнились родные квесты-страшилки.

– Надеюсь, здесь никто не станет хватать за ноги, – пробормотала она, останавливаясь около последнего огонька. Дальше царила тьма, и соваться туда без фонарика не хотелось.

– Нет, Юля, здесь никто за ноги не хватает, – раздался из темноты голос Фильярга, – но ваша идея мне понравилась. Идите на мой голос.