Шестая жена короля Генриха VIII

— Ах, вот еще что! — прошептала королева графу. — Если вам понадобится что-нибудь передать мне, то обратитесь к Джону Гейвуду; это — человек, на дружбу которого можно положиться.

Екатерина поскакала вперед и начала оживленно рассказывать принцессе Елизавете о несчастном случае и о том, что обязана своим спасением графу Сеймуру.

Елизавета рассеянно слушала рассказ мачехи и мрачно смотрела на обер-шталмейстера. Как только королева обернулась к своей свите, почтительно поздравлявшей ее с счастливым избавлением от опасности, принцесса еле заметным знаком подозвала к себе Сеймура.

— Милорд, — обратилась она к нему строгим, резким тоном, отъехав на несколько шагов вперед, чтобы никто не мог услышать ее слова, — вы много раз просили меня дать вам возможность поговорить со мной наедине. Вы утверждаете, что должны сказать мне нечто такое, чего не должны слышать другие. Я снисхожу к вашей просьбе и согласна выслушать вас.

Принцесса Елизавета замолчала в ожидании ответа графа. Сеймур низко, почтительно поклонился.

«Я пойду на это свидание, — подумал он, — для того чтобы отвести глаза принцессе, дабы она не заметила того, что не должна знать».

Елизавета гневно взглянула на графа, и ее лоб мрачно нахмурился.

— Вы отлично умеете скрывать свою радость, граф, — колко заметила она. — Глядя на вас, никто не подумал бы…

— Томас Сеймур прекрасно научился подавлять на своем лице даже выражение восхищения, — прервал граф молоденькую девушку. — При дворе очень опасно выказывать свои настоящие чувства. Скажите, принцесса, когда и где я могу видеть вас?

— Ждите сегодня моего распоряжения, которое вам передаст Джон Гейвуд, — прошептала Елизавета и подъехала ближе к королеве.

— Опять Джон Гейвуд! — пробормотал граф. — Как доверенное лицо обеих, он может сделаться моим палачом, если пожелает.

IV

КОРОЛЬ СКУЧАЕТ

Король Генрих Восьмой был один в своем кабинете. Он уже несколько часов работал над составлением своей книги, которая должна была заменить его подданным Библию. Наконец он отложил перо в сторону и с чувством необыкновенного удовольствия взглянул на стопу мелко исписанных листов бумаги, которая должна была доказать всему народу, что король Генрих — не только самый добродетельный, но и самый мудрый из всех королей на свете.

Однако созерцание бумаг не надолго заняло короля. Одиночество пугало его. Кровавые призраки тревожили его; ему слышался шепот его жертв. Стараясь забыть о пролитой раньше крови, король проливал новую, но и это не помогало, и страшные видения преследовали Генриха VIII, хотя он старался не показывать виду, что тени жертв тревожат его, что он иногда раскаивается в своих злодеяниях.

Король нетерпеливо позвонил в золотой колокольчик, стоявший возле него, и его лицо прояснилось, когда дверь открылась и на пороге показался граф Дуглас.

— Наконец-то! — радостно воскликнул граф, умевший угадывать настроение короля по выражению его лица. — Наконец-то, ваше величество, вы решились осчастливить свой народ.

— Осчастливить свой народ? — удивленно переспросил король. — Что вы хотите этим сказать?

— Как же, ваше величество!… Вы наконец решились отдохнуть от усиленных занятий и подумать немного о своем драгоценном здоровье. Вы должны помнить, ваше величество, что благополучие Англии зависит от состояния вашего здоровья. Вы здоровы — здоров и английский народ.

Король улыбнулся довольной улыбкой. Ему даже не приходило в голову сомневаться в словах Дугласа.

«Понимаю, что тебе нужно, — думал между тем Дуглас. — Ты снова жаждешь человеческой крови; когда напьешься ею, то опять станешь здоров и весел. К счастью, у нас имеется запасец. Дадим, дадим королю то, чего просит его душа. Только нужно действовать осторожно, очень осторожно!»

Дуглас подошел к Генриху и, подобострастно поцеловав его руку, произнес:

— Я целую руку, которая была сегодня источником мудрости, вылившейся на эту благословенную Богом бумагу. Я целую бумагу, которая осчастливит английский народ, но почтительнейше прошу вас, ваше величество, ничего не писать больше. Вам необходим отдых. Не забывайте, ваше величество, что вы, несмотря на всю свою мудрость, все же — только человек, нуждающийся в отдыхе и покое.

— Да, и даже слабый, дряхлый человек, — вздохнул король, пытаясь встать, причем так сильно облокотился на Дугласа, что граф пошатнулся от непомерной тяжести.

— Дряхлый! — с упреком возразил Дуглас. — Что вы, ваше величество! Вы сегодня двигаетесь так легко, как юноша. Вы встали с кресла, почти не опираясь на мою руку.

— Тем не менее я чувствую, что старею! — заметил король, который был особенно грустно настроен.

— Вы стареете? — с удивлением воскликнул Дуглас. — Как можно говорить о старости, обладая такими прекрасными ясными глазами, таким величественным лбом, такой благородной осанкой, как у вас?! Нет, ваше величество, короли подобны Богам: они никогда не стареют.