Шестая жена короля Генриха VIII

— Принцесса Елизавета, — поспешил ответить Гейвуд, понявший намерение графа возбудить ревность короля. — Принцесса Елизавета — любимая подруга королевы, и она не отпускает ее ни на шаг от себя. Затем королеву сопровождают придворные дамы, которые, точно сказочные драконы, стерегут красавицу-принцессу.

— Затем обер-шталмейстер, — ехидно прибавил Дуглас, — и…

— О нем можно бы и не упоминать, — прервал графа Гейвуд. — Само собой разумеется, что обер-шталмейстер должен сопровождать королеву; это для него — такая же обязанность, как для вас повторять песнь вашего родственника-попугая.

— Да, вы правы! — согласился король. — Томас Сеймур должен сопровождать королеву — это также и мое желание. Граф Сеймур — мой верный слуга; он унаследовал эту верность от своей сестры Джейн, моей любимой, в Бозе почивающей королевы. Он привязан ко мне непоколебимой любовью.

«Очевидно, Сеймура еще рано трогать, — подумал про себя Дуглас. — Король еще верит ему. Поэтому лучше выпустить на сцену кого-нибудь из врагов Сеймура, например, Генри Говарда, а вместе с Говардом достанется, конечно, и королеве».

— Кто же еще сопровождает мою супругу? — спросил Генрих VIII, выпивая залпом еще один бокал вина и разгорячаясь все больше и больше: безумный припадок ревности охватывал его все сильнее и сильнее.

— Кажется, ее величество сопровождает еще граф Сэррей! — самым невинным тоном проговорил Дуглас.

Король нахмурил лоб. Его лицо приняло выражение дикого зверя, бросающегося на свою добычу.

— Это — неправда, — строго возразил Гейвуд. — Графа Сэррея нет в свите королевы.

— Ах, его там нет? Бедный граф, он, значит, очень опечален! — заметил Дуглас.

— Почему вы думаете, что граф опечален? — гневно спросил король.

— Потому что граф Сэррей привык греться лучами солнца, исходящими от королевы, — быстро ответил Дуглас. — Граф Сэррей, подобно некоторым цветам, всегда поднимает голову к солнечному свету и от него получает блеск и жизненные силы.

— Пусть будет осторожнее: как бы солнце не сожгло его совсем! — угрюмо пробормотал Генрих.

— Вы должны завести себе очки, граф, — обратился Гейвуд к Дугласу. — Вы, очевидно, плохо видите и смешали солнце с какой-нибудь планетой, вращающейся вокруг него. Граф Сэррей — очень умный человек, он прекрасно понимает, что было бы очень глупо пялить глаза на солнце, которое лишь может ослепить его. Я знаю, что он довольствуется одной из планет и на эту планету обращены его взоры.

— Что вы хотите этим сказать? — с презрительной гримасой спросил Дуглас.

— Я хочу разъяснить вам, что вы на этот раз спутали свою дочь с ее величеством королевой! — отчеканивая каждое слово, ответил Гейвуд. — С вами случилось то же, что бывает иногда с известными астрономами: вы приняли незначительную планету за солнце.

Дуглас метнул на Гейвуда злобный взгляд, и оба почувствовали, что стали с этого момента заклятыми врагами.

Король не обратил внимания на то, что сейчас произошло. Он был погружен в мрачное раздумье, и приметы приближающейся грозы все резче и резче выражались на его лице.

Он отшвырнул ногой стул, поднявшись со своего места без посторонней помощи. Безумный гнев придал ему силы.

Все придворные встали, и никто, кроме Гейвуда, не заметил того взгляда, которым обменялись между собой граф Дуглас с епископом Гардинером и лордом-канцлером Райотчесли.

«Ах, почему здесь нет Кранмера? — подумал Гейвуд. — Эти трое хищников насторожились; очевидно, они наметили себе добычу. Во всяком случае я напрягу все свое внимание и вовремя увижу, кого они собираются проглотить».

— Обед окончен, господа! — резко проговорил король, и все присутствующие в столовой поспешили удалиться.

Только граф Дуглас, Гардинер и Райотчесли оставались еще в комнате.

Гейвуд незаметно пробрался в кабинет короля и спрятался за тяжелой портьерой, скрывавшей дверь между кабинетом и одной из приемных.

— Пойдемте, господа, в мой кабинет, — пригласил король. — Чтобы нам не было скучно, мы займемся делами, которые послужат для блага моего народа. Граф Дуглас, дайте мне вашу руку!

Король, опираясь на плечо Дугласа, медленно пошел к дверям кабинета, а за ними следовали на почтительном расстоянии Гардинер и Райотчесли.

— Так вы говорите, граф, что Генри Говард осмеливается приближаться к моей супруге? — тихо спросил король.

— Я этого не говорю, ваше величество, — ответил Дуглас. — Я только позволил себе заметить, что Говард всегда старается быть там, где бывает ее величество королева.

— Вы думаете, что он встречает поощрение со стороны королевы? — скрежеща зубами от злости, продолжал свои расспросы король.

— Я считаю ее величество благородной и верной супругой, ваше величество! — смиренно заявил Дуглас.

— Если бы вы посмели иначе смотреть на королеву, то я бросил бы к вашим ногам вашу собственную голову! — свирепо крикнул Генрих.

— Моя голова принадлежит вам, ваше величество! — покорно сказал Дуглас. — Вы можете делать с ней все, что вам угодно.

— Не думаете ли вы, что Говард любит мою супругу? — снова спросил король.

— Да, ваше величество, я осмеливаюсь это думать! — сознался Дуглас.