Шестерки Сатаны

Фиксатый не знал, радоваться ему или рыдать. Благодарить информатора или проклинать. Глаза суматошно бегали. Мужик, судя по всему, был с опытом и уже допер, что шансов выжить у него — ноль целых хрен десятых. Ясно, если я так нахально засвечиваю перед ним своего стукача, то убежден в скорой кончине лишнего свидетеля. Поэтому, сообщив те сведения, о которых упомянул информатор, он эту самую кончину только приблизит. С другой стороны, заявление: «Не знаю и знать не хочу!» — было бы воспринято с недоверием. Иными словами, привело бы к тяжким и болезненным последствиям. Морда у фиксатого и без того была разбита, в добавочных повреждениях не нуждалась. Но, кроме морды, у него было еще немало относительно здоровых частей тела, которым стало бы очень больно, если б мы начали, например, тушить об них сигареты. Лучше умереть побыстрее, чем прожить лишние несколько часов в таких некомфортных условиях.

— Знаю… — пробормотал фиксатый, которому потребовались большие усилия, чтобы отклеить от н„ба присохший язык. — Закурить можно?

— Скажешь — дадим закурить, — прищурился я.

— Ну хоть водички дайте, во рту пересохло.

Богдан поднял с полу укатившуюся в угол и вымазанную в крови банку с пивом, сорвал колечко и подал фиксатому.

— Утоли жажду!

Фиксатый высосал банку одним духом. Должно быть, пока пил, ему пришла в голову спасительная идея. Логику его мысли я без всякого считывания с помощью ГВЭПа представлял неплохо. Раз спрашивают, значит, не знают. А потому надо убедить их — нас то есть, что в живом виде от него, фиксатого, может быть больше пользы, чем от трупа. Конечно, ни о том, что мы можем попросту выпотрошить его память ГВЭПом, ни о том, что с помощью того же ГВЭПа можем изобразить из себя кого угодно, он понятия не имел. И рассуждал так, как следует рассуждать человеку, имеющему дело с нормальными бандитами.

— Спасибо, братаны, — поблагодарил он, — пожалели. Век не забуду. Только вы меня поймите: я ж знаю — как только расскажу, что знаю, вы меня замочите. И потом жалеть будете, потому что Равалпинди с ним (фиксатый мотнул головой в сторону стукача) торговаться не будет. А с вами напрямую — тем более. Он Твистера знает и меня. Твистер уже ничего не скажет — мозги вышибли. Так что я и пригодиться могу, вообще-то…

— Как тебя зовут, фиксатый? — поинтересовался я. Ко мне опять подкатывала очередная волна самых диких и садистских желаний, причем абсолютно бессмысленных. Я думаю, что если б фиксатый каким-то образом узнал о них, хотя б о десятой доле, то тут же высказал все, что знал, и попросил застрелить побыстрее.

— По паспорту? — спросил он, не очень понимая, на хрена мне знакомиться с кандидатом в покойники.

— По жизни. — Я пытался говорить спокойно, но чуял, что непонятная жажда пытать и терзать вот-вот заставит меня сотворить с фиксатым что-нибудь ужасное, но совершенно ненужное с точки зрения дела. Значительно быстрее было просветить клиента ГВЭПом в режиме «С», заправить себе в башку всю нужную информацию, а потом тихо его ликвидировать.

— Николай, — пролепетал фиксатый. Он, поди-ка, уже различил в моих глазах какой-нибудь плотоядный огонек и ничего хорошего не ждал. Во всем облике его просматривался жуткий страх, который он испытывал передо мной, а я от этого его страха ощущал странное, непривычное удовольствие. Никогда ни хрена подобного со мной не было! Откуда это взялось, мать его за ногу?!

— Надо же — тезки! — нехорошо улыбнулся я, и от этой улыбочки фиксатому совсем поплохело. Потому что как раз в это время мне вдруг представилось, будто я разбиваю об голову фиксатого пивную бутылку и начинаю медленно кромсать его полученной «розочкой»… Нет, надо было срочно стряхивать с себя это наваждение! Прочь, зараза!

Положение — а точнее, фиксатого Колю — спас Богдан. Он сказал.

— Чего время теряем? Он же, скот, время тянет. На фига с ним языком чесать? Тут надо технически…

У меня разом схлынула с души всякая муть непотребная. Я сразу пришел в норму и даже сообразил, что информатору незачем присутствовать в комнате.

— Так, — сказал я, обращаясь к стукачу. — Ходить можешь?

— Да, — ответил тот.

— Иди на второй этаж. Ваня тебя проводит и постережет от всяких случайностей. Валет — контролируй ворота на всякий случай. Безоружных заворачивай голосом, вооруженных — уничтожай.

Последнее тоже было не лишнее. Хотя шансов на то, что кто-либо из жителей поселка заглянет на дачу, было немного — под «безоружными» я подразумевал именно их, — появления вооруженных людей стоило поберечься. Равалпинди был человеком со связями и вполне мог засветить местонахождение дачи даже без пеленгатора. А если ему очень нужна была «бумага» и очень не хотелось платить за нее хотя бы миллион, то он мог найти ребят, которые согласятся рискнуть тысяч за полста.

Информатор был парнем покладистым — он ничего не стал спрашивать и покорно направился на второй этаж. У меня не было сомнений в том, что он будет сидеть там тихо и смирно. В комнате, кроме кучи трупов, остались только фиксатый и мы с Богданом.

Николая пристегнули наручниками к креслу.