Шестерки Сатаны

— другого в доме, естественно, не было. То есть надо было ждать звонка по телефону Твистера. А около жмура, ранее носившего эту погонялу, «сотки» не просматривалось. Во прикол-то! Я растерялся даже больше, по-моему, чем фиксатый Коля в момент, когда мы вломились в комнату.

Блин, ведь если телефон исчез, его кто-то мог и стыбзить? Запросто! А это

— провал всей нашей затеи. Безусловный и четкий. Мог ведь найтись какой-то особо деловой товарищ, который очухался сразу после того, как Богдан вырубил ГВЭП, и, быстро сообразив, что главное — вовремя смыться, подхватил телефончик и выбежал за ворота. Поскольку Валет и Ваня не сразу добежали до ворот, то у него было несколько минут, чтоб ушмыгнуть, не попав в поле их зрения, а значит, и на прицел. Что такой гад может сотворить?

Если это человек Твистера, то вполне может доложить Хамиду о том, что на даче произошла разборка. Правда, нашего вторжения на дачу этот беглец мог и не увидеть, потому что главной причиной его бегства было бы нежелание оставаться в доме, где больше полдесятка жмуриков. Но если он, убежав с дачи, почему-либо задержался в кустах и имел осторожность оглянуться, то мог заметить Валета, вбежавшего в калитку. По одежке нашего бойца можно было принять и за вэвээшного спецназовца, и за собровца. Хотя, если этот гипотетический беглец не совсем дурак, то наверняка сообразит, что мы — частная лавочка. Менты такими малыми силами на дело не ходят и ему уж точно дальше второго оцепления проскочить не дали бы. Тем не менее, на дачу он вернуться не захочет ни под каким видом. В принципе он может даже не ответить на звонок Хамида. Но может и ответить. Правда, если не врал Коля, то с ним говорить не будут. Однако, если он успеет им сказать, что Твистеру череп раскроили, прислушаются.

Что в таком случае предпримет Равалпинди?

Самое простое — поймет, что дело обломилось, и полетит в Швейцарию с тем, что у него есть. Пусть всего 30 процентов успеха, но это лучше, чем ничего. Второй вариант — отправит на дачу какую-нибудь из бригад, которая согласится рискнуть. Это похуже, потому что тогда нам не избежать лишнего шума.

Минуту-две эти тревожные соображения не давали мне покоя. Так и свербили в душе. Потом притупились немного, и я подумал, что нафантазировал эту неприятную версию без достаточных оснований.

С чего я взял, будто сбежавший мужик, который, по идее, должен был перепугаться до холодного пота, в первую очередь схватит не собственные вещички, а чужой телефон? В том, что сбежавший перетрусил и не мог действовать хладнокровно, сомнений не было — тот, кто посмелее, не стал бы удирать, а попытался помочь тем, кто еще был жив. Ведь драка была междусобойчиком. Правда, сверхжестоким, благодаря нашему чуткому руководству, но все равно, передрались, так сказать, свои ребята, из одной конторы, хотя и из разных бригад. Внешней угрозы не было. Ну, подрались, порезались — чего между друзьями не бывает? Хладнокровный парень, конечно, мог бы прихватить телефон, если б, допустим, менты наехали. Но струсивший о телефоне бы и не подумал — это точно.

Какие еще могут быть варианты с телефоном? Не так, чтобы много этих самых вариантов. Может, под каким-то трупом лежит? Ох, как неохота их ворочать, свежачков-то: в крови, в мозгах, кто-то в штаны наложил перед смертью, судя по запашку. Но надо, надо, придется вспоминать старые навыки, от которых уже отвык порядочно.

Потому что телефон — это не шутки, без него все сорвется. Конечно, он мог просто-напросто куда-то отлететь во время драки — тоже, кстати, ни хрена хорошего, ибо его и разбить, и растоптать могли. И если он неисправен, то Хамид не сумеет к нам дозвониться. Ну, на первый случай подумает, что Твистер время тянет. Позвонит еще через пару часов — в 15.00. И опять не ответят. Если дачку он все-таки не вычислил, значит, уедет ни с чем. А нам этого не надо. Нам надо, чтоб он сюда приехал. Сам приехал, а не Хамида прислал. Чтобы ни в какую Швейцарию он не попал, и чтоб документы его туда не попали. Увы, без телефона нам этого никак не добиться.

В общем, я ринулся искать телефон, в то время как Богдан, покуривая чужую сигарету — кто-то пачку позабыл на столе, — спокойненько вел запись того, что было в голове фиксатого.

Под трупом Твистера его не было, в карманах — тоже. Правда, на поясе висел пейджер, но от телефона — только футляр. В течение пяти минут я перевернул все трупы, валявшиеся в комнате, даже Кирю на всякий случай, хотя точно помнил, что телефона ни у него, ни рядом не было — и все впустую.

До звонка оставалось всего ни шиша, когда Богдан выключил свою машинку и сказал:

— Все, скачал память. Не нашел телефон?

— Хрен его знает, закатился куда-то… — проворчал я.

— Жди, когда зазвонит. На даче тихо. Даже если он на втором этаже запищит

— услышишь.

— А если не запищит?

— Значит, его кокнули или раздавили, — невозмутимо произнес оператор. — Или вообще сперли.

Блин, мне бы его хладнокровие! Таких флегматиков надо на ВВЦ показывать, как достижение народного хозяйства. Все по фигу…