Шестерки умирают первыми

Кира пришла поздно, и Платонов весь извелся, ожидая ее. С утра она отправилась на работу, чтобы оформить отпуск, потом позвонила, как и велел Дмитрий, Каменской.

— Не могу пока сказать ничего определенного, — сказала ей Каменская. — То, что вы мне вчера сказали, частично подтвердилось, но нужно еще кое-что проверить. Может быть, у Дмитрия есть версии, объясняющие, кто и почему мог убить Агаева?

— Я не знаю, — растерялась Кира. — Он мне не говорил.

— Так вы спросите его. Скажите, что я прошу его ответить.

— Хорошо, я спрошу, — машинально ответила Кира и тут же спохватилась: — Правда, я не знаю, когда он мне будет звонить, у меня нет с ним связи.

— Конечно, конечно, — миролюбиво согласилась Каменская, словно бы не заметив ее ошибку. — Я понимаю. Но если вдруг он объявится, вы все-таки спросите.

— Я спрошу, — послушно повторила Кира.

Дома она честно пересказала Платонову весь разговор с Каменской, не утаив и своей ошибки, от которой, судя по всему, ужасно расстроилась.

— Ничего, ничего, — утешал ее Дима. — Если Каменская так умна, как о ней говорят, она все равно понимает, что я никуда не уехал. А если она до этого не додумалась, то и ошибку твою не заметила.

— А вдруг я тебя подвела?

Сегодня на Кире было платье из светлого трикотажа с вышивкой на воротничке, в котором она была похожа на школьницу. Огорченное выражение лица и пухлые губы еще больше усиливали впечатление, придавая ей вид провинившегося подростка.

Платонов отправил ее по магазинам искать обои, побелку, клей и прочие материалы для ремонта. На обратном пути она должна была позвонить Русанову, и Дмитрий с нетерпением ждал результатов этого разговора.

Кира вернулась, нагруженная рулонами обоев.

— Пришлось взять такси, — говорила она, втаскивая покупки в квартиру. — Хорошо еще шофер попался нормальный, мотался со мной на Москворецкий рынок, помогал плитку выбирать, я же ничего в ней не понимаю — какая годится для пола, какая для стен. Ты извини, я задержалась.

— Ты звонила Русанову?

— Да. Дима, пока все очень плохо. Он сказал, чтобы ты сидел тихонько и не высовывался, тебя очень серьезно подозревают. Какой-то водитель тебя видел рядом с тем местом, где убили Агаева.

— Но я действительно был рядом с тем местом, — пожал плечами Платонов. — Я же привез туда Славку, я этого и не скрываю.

— Ну вот видишь, а они тебя из-за этого подозревают. Короче, он просил передать, что делает все, что в его силах, чтобы тебе помочь.

— Он знает, что ты звонила Каменской?

— Я ему этого не говорила.

— А по его словам можно догадаться, что он об этом знает?

— Ой, Дима, я не знаю. Я же не сыщик, я не очень-то во всем этом разбираюсь. У меня, наверное, чутья нет. А это важно?

— Понимаешь, мне важно знать, рассказывает ли Каменская о твоих звонках. Если да, значит, она безусловно доверяет своим коллегам и не очень верит мне. Если нет, стало быть, она допускает мысль о том, что ты говоришь ей правду, а кому-то эта правда мешает.

Слушая его, Кира ловко резала овощи для салата, одновременно следя за жарящимися на сковородке котлетами.

— Я, наверное, глупая, но я что-то не очень хорошо понимаю, — виновато сказала она, потянувшись за солью и перцем.

— Что ж тут понимать, — обреченно вздохнул Платонов. — На фирму, где работает моя жена, перевели деньги, причем огромные. Потом убили моего агента. Потом, через два дня, убили помощника. Как можно это объяснить?

— А как? — спросила Кира, не отрывая взгляда от быстро мелькающего ножа.

— Первое объяснение: все это чистая случайность. Деньги от «Артэкса» пришли в фирму «Натали» совершенно законно или, наоборот, по ошибке, но в любом случае они не предназначались для того, чтобы меня подкупить. Тарасова убили по одной причине, Славку Агаева — по совершенно другой, просто по времени совпало. Сомнительно, конечно, но чего в этой жизни не бывает. Второе объяснение: кто-то хочет развалить дело о приборах и золотых отходах, но, поскольку я зашел слишком далеко и знаю слишком много, надо выбить у меня из рук всю доказательственную базу и всех квалифицированных помощников, причем сделать это так, чтобы обвинили в этом меня же. Понятно?

— Понятно, Дима. Только при чем тут Каменская? Достань, пожалуйста, глубокие тарелки, я борщ налью.

— Тебе помочь чем-нибудь? — спохватился Платонов, который только сейчас сообразил, что Кира, целый день проведшая на ногах, в бегах и разъездах, придя домой, встала к плите, как примерная жена при плохом муже, а он сидит на табуретке и с умным видом философствует. «Черт, избаловала меня Валентина, — с досадой подумал он. — Всегда, когда идет на кухню, зовет меня с собой, мол, посиди со мной, поговори, пока я готовлю».

— Нет, не нужно, я уже все сделала. Ты мне не ответил про Каменскую. Осторожно, борщ горячий. Бери сметану.