Шестеро

– Это настоящее чудо, Ева. Просто представь, какое счастье для этих людей быть услышанными хоть кем-то. Ты и другие специалисты изо всех сил пытаетесь внушить им, что они не виноваты в случившемся.

– Так и есть. Они не виноваты.

– Но разве, обвиняя других, ты не создаешь новые проблемы? Тем, кого ты пытаешься сделать козлами отпущения? Скажи мне, как врач, как это может повлиять на них?

– Ладно, подловили, – я тяжело вздохнула. – Конечно, это вредит им. Бесспорно вредит.

Светлана довольно улыбнулась.

– Ешь, давай, Ева, ешь.

Всегда недостаточно

Я не могла дозвониться до Эда с работы. Утром он вел себя странно, словно пытался что-то скрыть. Скорее всего, он снова не принимал лекарства. Такое нечасто, но случалось, и в такие моменты мне тяжелее обычного.

– Алло, Светлана, можете проведать Эда? Он не отвечает на звонки.

– Конечно, оставайся тут.

На том конце невидимого провода слышались торопливые шаркающие шаги соседки, а затем громкие стуки в дверь. Через несколько секунд, кажущихся мне целой вечностью, послышался сонный голос брата.

– Ева, он спал. Все в порядке, – сообщила Светлана.

– Ох, спасибо. Он не показался вам странным?

– Милая, Эдуард всегда витает где-то в облаках. Такой уж он у тебя.

Может, она и права, но вечером я завела очередной серьезной разговор, которым с первых же минут вывела брата из себя.

– Началось! Я сейчас работаю над важным проектом, тысячу, блин, раз тебе об этом говорил.

– Он настолько важен, что ты бросил пить лекарства?

Обстановка накалялась, каждая фраза звучала громче и агрессивнее предыдущей.

– Ева, сколько можно? Научись доверять людям!

– Ты не… – поняв, что собираюсь сказать, я резко замолчала.

– Я – не человек? Это ты хотела сказать?

– Конечно, нет! Я хотела сказать, что ты – не тот, кому можно вот так взять и довериться на все сто процентов.

Эд сполз по стене на холодный кафель и схватился за голову. У него были грязные волосы и уставшие глаза. Если он и спал утром, то явно не долго. Больно видеть его таким. Очень больно. Я стыдилась и боялась сказать хоть что-то еще не так. Поэтому тихонько села рядом с ним и обняла.

– Честно, Ева, я принимаю их, – сказал он шепотом.

– Прости меня. Мне постоянно приходится доказывать остальным, что мои пациенты достойны на спокойную жизнь. Раздражаюсь, когда им задают глупые вопросы, а сама ничем не лучше. Постоянно контролирую тебя, не даю свободно дышать.

Раскаяния и признания вины никогда не будет достаточно. Потому что именно я делала жизнь брата лучше, и я же ее губила.

– Думаю, твоей шестерке понравилось рисовать не потому, что арт-терапия – это суперкруто и реально помогает им открыться, – Эд посмотрел на меня.

– Тогда почему?

– Потому что творчество делает людей свободными, помогает забыться. Рисование ведь вещь простая, оно знакомо и понятно каждому. Ты впервые дала им занятие для обычных людей, а не опросник для больных. Понимаешь?

Все люди это знали, но все равно никогда не могли до конца понять.

– Я пытаюсь, Эд. Даже более чем пытаюсь, но этого всегда недостаточно.

Чужак в стае

Их крики слышались еще в коридоре.

– Что у вас здесь происходит? – спросила я, едва войдя в комнату для наших встреч.

Над Элей стоял раскрасневшийся, явно закипающий от злости, Филипп. Одну его руку крепко держала Яна, а на второй, как собачонка, висела Лола. Свят и Тима стояли рядом, явно напуганные происходящим. Эля же улыбалась с неким ехидством.

– Липп, успокойся. Что бы она ни сказала, тебе нужно прийти в себя.

– Мне надоело, что люди говорят все эти вещи. Я в жизни ни разу не сделал ничего дурного. За что она так со мной, Ева? – Липп впервые за все время расчувствовался, совершенно по-детски расплакавшись у всех на глазах.

– Что бы Эля ни сказала, она не знает тебя. Ты прошел длинный путь, Липп, ты же помнишь, сколько всего преодолел, сколько трудностей встретилось на пути? Но только посмотри на себя. У тебя есть шанс жить дальше, так зачем же оглядываться и обращать внимание на других?

Блестящие от слез глаза наполнились подобием надежды, было заметно, как его отпускает вся эта ситуация, и что он готов поднять белый флаг.

– Ладно, ладно, все, отцепитесь. Вспылил, с кем не бывает. – Филипп буквально смахнул с себя Яну с Лолой и сел на свой пуфик.

Только я думала, что беда миновала, как, к моему удивлению, прорезался голос у Свята.

– С н-нами н-не бывает, – сначала дрожащий тихий голос вдруг обрёл уверенность и звонкость. – Точнее не происходило, пока здесь не появилась ты, Ева.

– Свят, успокойся, она здесь ни при чём, – вступилась за меня Яна.

– Как это ни при чём? С Марго такого не случалось. Мне и правда становилось лучше после встреч, а теперь все катится в тартарары. И все из-за неё, – он ткнул в меня пальцем, но в глаза так и не посмотрел.

Горесть от поражения, чувство потерянного навсегда шанса. Я, будто лишилась всего и сразу, и вдруг ощутила себя абсолютно ненужной.