Шестиклассники

Недаром в общем гуле, наполняющем класс перед приходом учителя, совсем потерялся призыв Эдика Зайцева — писать заметки в классную стенную газету «Наша жизнь». Эдик призывает так уже не впервые, но никто не прислушивается к его словам.

Что же выходит? Увлёкшись звеньями, ребята за­были о классе?

Недолго теперь от любого услышать: «Ты за класс отвечаешь, ты одна и делай!»

— Никак, Анютка, захмурилась? — встретил до­ма дедушка, приглядываясь к внучке. — Или загвозд­ка какая?

Аня со вздохом призналась:

— Загвоздка, дедушка… Вот не пойму я…

— Не поймёшь? — Фёдор Семёнович сел рядом и положил на Анино плечо руку. — А ну, выклады­вай.

И, глядя на его крупную, жилистую и сухую, почти невесомую руку, даже слегка прижимаясь к ней ще­кой, Аня со вздохом высказала дедушке сомнение в том, правильно ли увлекаться звеньями за счёт класса, сообщила и о Шереметьеве, который зая­вил, что выставка его не касается, и о Галкине, которого ничем невозможно вовлечь в классную жизнь.

Дедушка выслушал и вдруг совсем неожиданно начал говорить о гражданской войне.

Командовал он тогда небольшим отрядиком в Си­бири, ходил в кожаной куртке, весь увешанный гра­натами.

— И сабля висела? — спросила Аня. Оказывается, висела и сабля.

Но дело не в этом, а в том, что был их отряд очень дружный, и однажды, когда шли серьёзные бои за один город и белые, колчаковцы, сильно оборонялись, призвал к себе дедушку командир дивизии и сказал, что надо ему, дедушке, сделать со своим отрядом прорыв в обороне против­ника.

— «Я, — сказал ком­див, — надеюсь, что вы в точности исполните мой приказ, потому что у вас боевые ребята и друж­ный отряд. На ваш отряд я полагаюсь со спокой­ным сердцем».

И действительно, де­душка со своим отрядом совершил прорыв. Им было очень трудно, но мо­лодцы ребята — не под­качали. Дивизия взяла город. А не выдержи де­душкин отряд на главном участке, могла бы общая победа сорваться.

Ох, и хитрый дедушка! Когда он начал говорить, Аня не сразу поняла, зачем ему понадобилось рас­сказывать о том, что было в гражданскую войну. Но она слушала, не прерывая, потому что его всегда ин­тересно слушать.

А теперь поняла: ведь их пионерский отряд — это тоже как бы дивизия, а каждое звено — малень­кий отрядик, вроде дедушкиного! От каждого из них зависит общая победа. Не надо лишь забывать, как забывает Шереметьев, о главной цели — бороться за общее дело! Не надо, как он, думать только о себе! Вот и дедушка говорит:

— Помнишь, Анютка, как в прошлом году он от­казался помочь Птицыну?

Да, да… Значит, просто он плохой товарищ, а звеньевая работа тут ни при чём. Наоборот, ма­ленький коллектив сплотить легче и Галкина вовлечь в звеньевую работу можно скорее. Вот Ане и нужно подумать, что они будут делать в звене…

Но что?

— Ты не знаешь, дедушка?

— Может, о чем-нибудь рассказать?

«Расказать? Ну, конечно!»

— А ты сам сможешь, дедушка? Я приглашу всех к нам домой, и ты расскажешь, ладно?

— Что ж… Можно и это. И Галкина обязательно пригласи.

— Конечно, конечно!

Вот как чудесно придумала Аня!

— Правда, чудесно, дедушка?

Он смотрит с улыбкой. И Аня тоже начинает улыбаться — смущённо… Да разве она так при­думала?

Ведь это опять же совсем незаметно подстроил хитрющий дедушка.

Глава 17

ПРОИСШЕСТВИЕ НА БОТАНИКЕ

У Варвары Самсоновны редко сидели хорошо. С момента её прихода на урок, когда она, появив­шись в дверях класса, застывала как монумент, прямая и строгая, и до последней секунды, когда после звонка покидала класс, унося огромные плака­ты — наглядные пособия, — шум над партами не прекращался.

Варвара Самсоновна беспрерывно делала замеча­ния, записывала нарушителей дисциплины в журнал, но добиться полной тишины не могла. И в прошлом году больше всего жалоб на пятый «Б» поступало именно от Варвары Самсоновны.

В этом году всё повторялось заново.

Таисия Николаевна уже два раза сидела на уро­ках ботаники. Но при классной руководительнице ре­бята вели себя спокойно, а без неё опять начинали шуметь.

И почему так происходило, понять было невозмож­но. В старших классах Варвару Самсоновну уважали. А вот с шестиклассниками она не ладила.

Сегодня это подтвердилось ещё раз.

Школьный день начался обычно. Аня пришла в класс за двадцать минут до начала уроков и рас­ставила чернильницы. Дежурные принесли из каби­нета биологии и повесили на доске большие картон­ные плакаты, на которых ярко краснела морковь, — к первому уроку класс был готов.

Наконец раздался звонок. И только тут, встав около парты, Аня заметила, что Галкина ещё нет. С тревогой оглядываясь, она подумала: «Неужели опять пропустит?» Не было и Лядова.

Но в самый последний миг, когда на пороге пока­залась Варвара Самсоновна, обгоняя её, ворвались в класс запыхавшиеся и раскрасневшиеся Галкин и Лядов. Они торопливо заняли свои места, причем Ля­дов шёл как-то странно, согнувшись, прижимая руки к груди.

Варвара Самсоновна посадила класс, подошла к столу и начала урок. Всё шло нормально: то есть хотя и разговаривали, почти не слушая отвечающего у доски Возжова, но ничего из ряда вон выходящего не допускали.