Шестое чувство

Когда приближались к главному трапу, ведущему в дискотечный зал, мой камешек в ботинке неожиданно зашевелился наиболее активно. Я остановился на зеленой дорожке и задумчиво посмотрел на ступени.

Дискотека, говорите?

– Ждите, – буркнул я в спину Аниськину и поскакал наверх, поскрипывая зубами от боли в голове при каждом своем прыжке.

– Куда? – зашипели сзади в два голоса.

Но меня уже было не остановить.

Просто вспомнил то, что показалось мне странным при посещении культурно-развлекательной точки. И на что следовало бы обратить внимание еще при жизни коварного кока-бармена.

Я влетел в зал.

Слева – осиротевшая барная стойка. Ожидаемо пустует. Прямо по курсу давешний вахтенный матросик с плохими манерами скоблил щеткой ковровое покрытие. Справа – мини-сцена с аппаратурой. Где между самопальными сценическими мониторами, прямо под микрофонной стойкой лежала… моя приставка!

Перепутать я не мог: свой прибор я знаю до последней царапины.

Вахтенный закончил манипулировать щеткой и уставился на меня. Надо сказать – подозрительно. Помнит меня? Делать нечего. Я развернулся и пошел на выход.

Несолоно хлебавши.

Моя педаль!

Ы-ы-ы…

Глава 24

Синяя яма

Итак, вопрос дня – как моя приставочка оказалась на судне и кто воришка?

На ребят-музыкантов не думаю – тут прав Александр Сергеевич: «…Гений и злодейство – две вещи несовместные». В этом лично я железно убежден: из вора хорошего музыканта не получится – весь наш отечественный шансон тому пример, а музыкант не годится для воровского дела. Не под то заточен!

Значит, педальку им кто-то подогнал. И, думаю, не за красивые глазки. Как же тесен мир! Утихнет буча с Пистолетом – загляну к коллегам. Начнем параллельное расследование.

А сейчас я был в гостях у Аниськина.

Добротная двушка в старинном двухэтажном особнячке, расположенном в самом центре главного городского холма. Места, которые в начале следующего тысячелетия станут невероятно престижными. А сейчас – довольно унылое зрелище постепенно рассыпающихся от старости чудесных домиков послевоенной постройки. Хоть этим зданиям сейчас не больше сорока, но… уж больно агрессивная в нашем замечательном городе климатическая среда: ветра, сырость и резкие перепады температур. А еще – едкая морская соль, так или иначе попадающая на беззащитные стены из известняка и ракушечника. Все сыплется! Аж жалко.

Непривычно высокие потолки в квартире. Это первое, что бросается в глаза после родной хрущевки. Второе – давненько здесь не было ремонта, впору уже и о капитальном подумать. В целом чистенько, конечно, но… неуютно. Как-будто… тут давно никто не живет. А Аниськин? Он – призрак, что ли?

У одной из стен я замер в недоумении.

Это еще что за кракозябра? Что за прибор?

Где-то на двухметровой высоте на стенке тихо потрескивал странный выпуклый треугольник, развернутый углом вниз. У каждой вершины – по палочке параллельно стене: узкие черные пластинки из жести, одним концом прикрепленные к коробке по углам. Та, что внизу – равномерно вращается по окружности. Две сверху – произвольно торчат в разные стороны. Трещат, надо думать, шестеренки и звездочки внутри, посредством которых и крутится нижняя палочка. Ровненько так крутится, уверенно!

Я недоуменно посмотрел на Аниськина.

– А, это? – Он как-то застенчиво пожал плечами. – Это Машка придумала. Понял что?

– Не понял, – заверил я его искренно, – даже и близко не догадываюсь.

– Часы.

– Ну-у… все равно не понял.

– Снизу крутится секундная стрелка. Слева – часовая, справа минутная. В обычных часах они все из одного центра, а Машка разнесла их по углам. Три будильника раскурочила для этого. А мама… помогала.

– А как время определять-то? Циферблата же нет!

– А так и определять. На глаз. Тут просто навык нужен. И привычка. Машка всегда хохотала, когда я… промахивался. А сама так – с полувзгляда…

– Немножко… странновато это.

– Зато оригинально. Художественная фантазия, как она говорила.

– Это называется… инсталляция.

– Где называется? В будущем?

– Ну… да. Там…Часовая в районе часа, ага, минутная… двадцать минут второго?

– Вот видишь? Не так уж и сложно…

И отвернулся, растирая пальцем угол глаза. Соринка, наверное.

Дочка у него – маленький гений. Была. Надо же – додуматься до такого! И исполнить еще. Тут золотые руки нужны. Маленький… мертвый гений. Царство ей небесное. Не повезло ей жить на этой Земле бок о бок с гнусными упырями, зарабатывающими деньги на человеческих слабостях и пороках.

Всем нам не повезло.

– Послушай, Аниськин. – Сейчас я был серьезен как никогда. – А что ты сделаешь, когда найдешь этого… Трафарета?

Он очень выразительно на меня посмотрел. Долго.

Я вздохнул и отвел взгляд. Видимо, вопрос был риторическим.

– Знаешь что? Вот после этого… после этих часов… Как же тебе сказать-то? – У меня что-то бушевало внутри и соленым комком подкатывало к горлу. – Короче… Рассчитывай на меня. Во всем. То есть… абсолютно. В любое время…

– Да… понял я, понял, – бросил он сухо, снова отворачиваясь. – Спасибо. Что там твой наркоша возится? Жрать уже охота…