Шестое чувство

Рисунки на стенах – масло, акварель, гуашь; на ажурных подставках – скульптуры из пластилина: балерина, рыбак, фигурка, похожая на сталевара, судя по длинной палке и характерным очкам на шлеме, красноармеец на лошади, похожей на толстого оленя, матрос с автоматом в тельняшке, аккуратно набранной из пластилиновых полосок. Еще много всего разного…

– Интересуетесь, молодой человек? – вежливая дама в строгом темно-синем платье с белым кружевным воротничком.

Почему для меня так знакомо это прозвучало?

Совсем недавно кто-то задавал мне абсолютно такой же вопрос. Не помню уже кто…

– Да… собственно, я уже все это видел. Так-то, конечно, интересуюсь, но… немного другим.

– Чем же, если не секрет?

– Скорее «кем». Одним преподавателем.

– У нас очень хорошие учителя. Кто вас интересует?

– Видите ли… простите, как вас зовут?

– Ирина Васильевна. Директор школы.

– А я – Виктор Караваев. Очень приятно.

– Взаимно. Слушаю вас, Виктор.

– История такая необычная приключилась, – начал я озвучивать одну из наших домашних заготовочек, – сестра у меня тут училась, двоюродная. Недолго совсем – где-то с месяц и… было это около двух лет назад. Этим летом она уехала поступать в Строгановку, поступила, учится.

– Замечательный вуз. Мои поздравления.

– Да-да, спасибо. У нее сейчас там проект интересный в учебе образовался, я толком не понял, но что-то связанное с вензельной графикой…

Женщина вежливо улыбнулась.

– Курс называется «Вензеля и монограммы».

– Да, точно! Но ее проект – сложнее. Она работает над вариантом изображения вензелей, монограмм… трафаретом.

– Странное увлечение. Впрочем… А что нужно от нашей школы?

– А сестра, когда училась, слышала, как один из ваших преподавателей… по изографии… что-то подобное и рассказывал своим ученикам. Вот только, к сожалению, она не помнит, кто именно. Написала мне, просила заглянуть к вам и навести справки. Скажите, есть такая возможность?

Заметно было, что женщина слегка озадачена. Будь она… заведующей продскладом – банально бы послала меня ко всем чертям, если не подальше. Но тут… «культур-мультур», «прачечная»… со всеми вытекающими.

– Вы говорите: «один из преподавателей»… – это мужчина?

– Да.

– Но у нас нет в штате мужчин!

– А… раньше были?

– Мм… возможно. Навскидку я не помню. Кадровые вопросы у нас решаются в гороно. Это в горисполкоме, на Ленина.

– Да. Я знаю, где горисполком.

Приплыли.

А я с самого начала не верил в эту ерунду с художественной школой. Вариант с непосредственной разработкой Пестрого выглядит гораздо предпочтительней.

– Хотя… вы знаете, кажется, я поняла, о ком речь.

Я насторожился.

– Да-да.

– У нас же много внештатников: профессиональные художники, изографы, декораторы, фотографы. Прочитают по два-три урока по нашей просьбе и возвращаются к своей прежней работе.

– А такое и два года назад было?

– Конечно.

– А… где бы узнать – кто был у вас в то время из мужчин?

Женщина задумалась.

– А вам это очень нужно?

– Вопрос жизни и смерти!

И я не врал.

– Вы можете через два дня заглянуть? У нас есть сотрудница, которая ведет соответствующие журналы, но она сейчас на больничном. Появится – я уточню.

– Сделайте, пожалуйста, одолжение.

– Хорошо.

– С моей сестры – копия ее первой курсовой: вид на Южную бухту с Исторического бульвара. В карандаше. Вам на выставку в вестибюле. Она ведь тоже – ваша ученица!

– Очень хорошее предложение.

– Так мы рассчитываем на вас?

– Да-да, я же сказала.

– Приятно было познакомиться.

– Всего хорошего, Виктор.

– До свидания.

Уф…

Что-то отвык я от галантных манер. Общаешься в последнее время черт знает с кем…

«Анфан террибль»! В смысле… балбесы одни кругом. Да еще и наркозависящие.

Пойду, пожалуй…

– Всем оставаться на своих местах! Работает… э-э… изобразительно-художественная экспертиза от городского отдела внутренних дел. Всем понятно?

Куда уж понятнее! Почти «Маски-шоу».

В проеме входных дверей вижу Аниськина с какой-то раскрытой ксивой над головой. Под мышкой – толстенная папка с документами. Готов поспорить – там пачка газет, минуту назад купленных в «Союзпечати» за углом. За спиной моего напарника – толстый милиционер с застенчивым лицом вороватого директора овощебазы. Глазки у него, понятное дело, – бегают из стороны в сторону: не привык, значит, к авантюрным прожектам. Кто это, интересно – кинолог? Паспортист? Патрульно-постовая служба?

Вот же чудило этот Аниськин. Спугнет же сейчас удачу!

– Послушайте, товарищ… Кто вы по званию?

– Тебе что нужно, парень? – выглянул из-за плеча моего напарника толстый милиционер. – Не вмешивайся, пожалуйста. Не видишь? Мы из органов!

– А я что? Из микросхем? – к месту вспомнились мне кавээнщики с Урала. – Я тоже из органов. Только чуть-чуть из других! КГБ СССР. Отдел борьбы за… чистоту нравов. Пятое управление.

И показал из внутреннего кармана уголок студенческого билета в темно-бордовой обложке. Аниськин недовольно нахмурился.

– Так что со званием?

– Я… капитан. Да, – выдавил он из себя с трудом. – В чем дело? Товарищ… э-э…

– Майор.

– Чего-о? Майор?!