Шиноби Мрачного Рассвета

Его прозвище в прошлом мире – Варкастер – было довольно многогранным. Не то Ульгрим, с чьей подачи оно возникло, плохо знал старое наречье, из которого позаимствовал слова, не то специально так сделал, но артикль, долженствующий уточнять значение имени, он потерял. В результате, прозвище мага могло толковаться от банального «боевой маг» до «тот-кто-начинает-войны» или «заклинатель битв». Подобная семантика странным образом импонировала Безымянному, с охотой принявшему прозвище.

Узнать, что в этой жизни ему придется откликаться на название рыбного рулета, было неприятно.

Полученное позднее знание о том, что его назвали все же не в честь еды, а литературного персонажа, ситуацию ничуть не улучшило. Ознакомившись с первоисточником, маг остался в крайнем недоумении. Восторженный и туповатый главный герой «Повести об отважном ниндзя» раздражал некроманта, а описанная история вгоняла рациональный разум Варкастера в ступор своей нелогичностью и наивностью. Это ощущение, сложившись с впечатлением от Джираи, автора данного опуса, окончательно кристаллизовало неприязнь мага к крестному. К счастью, не считая раннего детства, еще до академии, тот появлялся у них очень редко, практически не пересекаясь с магом.

Тем неприятнее был тот факт, что магу сейчас приходилось самому искать с ним встречи.

За размышлениями Варкастер дошагал до очередного сэнто - общественной бани. Это был уже четвертый сэнто, который он сегодня обошел, но в предыдущих были либо смешанные дни, либо чисто мужские. Источником же вдохновения для автора прославленной «Ича-ича» служили исключительно женщины. Желательно, как можно менее одетые.

С таким понятием как «вдохновение» Варкастер был знаком не понаслышке. На него оно обычно накатывало в разгар самых тяжелых битв, когда маг оказывался на грани поражения, невзирая на всю свою силу. Тогда его разум, отбросив все догмы и правила, на ходу порождал настолько безумные магические конструкции, что, зачастую, некромант не рисковал их активировать еще хоть раз.

Но вот какое отношение к вдохновению имеют обнаженные женщины, маг осознать категорически не мог. У него подобный вид вызывал лишь прилив гормонов – глупое тело не желало довольствоваться ролью проводника воли и магии, тщетно пытаясь заставить некроманта выполнять заложенную природой программу.

На этот раз ему повезло. В этом сэнто был как раз женский день.

Необходимость выискивать Джираю подобным способом была еще одной причиной плохого настроения мага. Однако из рассказов отца он знал, что выловить сенина, когда он в деревне, было проще всего именно за подглядыванием. В остальное время прославленный писатель имел привычку исчезать в неизвестном направлении. Привлекать же отца только для того, чтобы связаться с Джираей, Варкастеру не хотелось.

Итак, сэнто с женским днем он нашел. Оставалось найти наилучшую наблюдательную позицию и надеяться, что на ней отыщется и Джирая.

***

Волнующие изгибы обнаженного женского тела. Капельки воды на атласной коже. Прозрачная, но исходящая паром вода, дразнящая намеком на скрываемые ей формы. Прядка волос, прилипшая к изящной ключице. Джирая мог бы часами воспевать эту картину. Зрелище купающихся прелестниц - чарующее, пленительное и прекрасное.

И скучное.

Высокий вяз, росший в сквере, напротив купален, предоставлял прославленному шиноби и писателю отличный наблюдательный пункт. Отсюда, с его-то орлиным зрением, он мог разглядеть купающихся посетительниц сэнто в малейших деталях, сам оставаясь при этом полностью незаметным во все еще густой листве. Вот только, вольготно развалившись на широкой ветви, Джирая смотрел совсем не на купальни, а, запрокинув голову, разглядывал сквозь крону глубину синего неба.

Когда-то, когда он был молод и еще только собирался написать свою первую книгу, когда еще вел счет убитых им людей, его действительно вдохновляла красота женского тела. Испытываемый им в такие моменты душевный подъем и опьяняющее вдохновение были столь сильны, что он упорно предавался осуждаемому обществом пороку вуайеризма. Даже заработав прозвище эро-сеннин, он нес его с гордостью, подобно знамени, снисходительно усмехаясь про себя над недалекими насмешниками, считающими его слова о вдохновении лишь жалкими попытками скрыть похоть.

Но это время прошло.

Он сам не мог бы сказать, в какой же момент прежде столь волнующее зрелище превратилось для него в обыденность. Сначала он продолжал свои «исследования» по инерции. Потом уже осознанно, поддерживая сформировавшийся образ. Сильный, но бестолковый шиноби. Писатель – вуайерист. Отличная маска для главного разведчика Конохи. Впрочем, писать Джирая не забросил. Хотя его былой источник вдохновения иссяк, зато опыт и авторское мастерство приумножились, а фантазия оставалась по-прежнему богатой.