Шиноби Мрачного Рассвета

— У Саске будут неприятности, если станет известно, что ты в курсе этой информации.

— Саске... — хокаге в задумчивости откинулся на спинку кресла. — Значит, Учиха. Ему раскрыли какие-то секреты клана? А он все рассказал тебе... Должен заметить, твой друг изрядное трепло.

Варкастер замечание отца оставил без внимания, ожидая ответа.

— Хорошо, — кивнул, наконец, Минато. — Я придержу знание при себе. Насколько это возможно. Думаю, ты понимаешь, — хокаге пристально взглянул на Варкастера, — что возможны ситуации, в которых на другой чаше весов окажется нечто поважнее репутации твоего друга и его отношений с кланом.

Секунду некромант раздумывал над такой формулировкой, но признал ее обоснованной.

— Хорошо. Джирая прав — это Риннеган.

— Я даже не удивлен, — хокаге снова потянулся к чайным листьям, чтобы все же наполнить чашки. — И что о нем знают Учиха?

— Риннеган является высшей формой развития шарингана, — продолжил меж тем некромант. — Для его пробуждения требуется иметь в себе одновременно кровь Учиха и Сенджу...

— Что ты сказал?! — шкатулка накренилась от неловкого движения, чай просыпался на столик, но хокаге не обратил на это внимания, потрясенно глядя на некроманта.

— Для пробуждения Риннегана требуются геномы одновременно Учиха и Сенджу, — послушно повторил Варкастер.

— Так... — забыв про чай, хокаге вскочил, принявшись нарезать круги по комнате. — Так...

Некромант с недоумением наблюдал за отцом, пытаясь понять причины подобной реакции. Но в свои мысли тот погрузился ненадолго.

— Наруто, ты можешь выяснить, были ли у трупа глаза в момент смерти? — и прежде, чем некромант успел выразить недоумение, хокаге уточнил: — Очень старого трупа. Пролежавшего в земле много лет.

— Интересный вопрос. Надо подумать.

***

В слабом свете луны обстановка спальни едва различима. Большой стол с секретером — стопка бумаги, набор для каллиграфии, карандаши. Все педантично разложено по своим местам. Столик поменьше и пониже, зато с большим зеркалом — загадочного вида пузырьки и коробочки теснятся в понятном лишь хозяйке комнаты порядке. Монументальный шкаф — почти комната в комнате — заперт, скрывая и женские наряды, и снаряжение шиноби. В ростовом зеркале на дверце отражается кровать. Куноичи разметалась во сне, почти сбросив тонкое одеяло. Непроглядная чернота локонов расчерчивает белизну простыней.

Ночь в разгаре. Тихая, спокойная, весенняя ночь. Лишь едва уловимо дышит спящая девушка, да луна заглядывает в окно, создавая причудливую игру почти неразличимых теней.

Новая тень не такая, как все. Не созданная светом, вошедшая через дверь, тень движется. Медленно, как течет смола, легко, как парит перо. Тень скользит меж вдохами спящей. Вслед за топотом мышиных лапок в перекрытии пола, вместе со скрипом старой яблони в саду. Ночь идет и тень движется. И вот уже тень рядом с кроватью.

Эта тень не такая, как все. У нее есть рука. И кунай.

Девушка вздыхает во сне, переворачиваясь на бок. Лезвие это не останавливает — оно движется так же, как и тень. Следом за криком ночной птицы, вместе с шорохом ветра за окном.

Тень уходит, так же, как и пришла. Она не такая, как остальные, но она часть этого дома. Растворившаяся в скрипе старых стен и голосах ночной жизни, в дыхании спящих и шепоте ветра.

Ночь идет, а следом идет и тень. Лестница. Первый этаж. Терраса. Сад. Невысокая оградка, и вот она уже в парке кланового квартала.

Здесь тень позволила себе вновь стать Ульгримом.

— Уф... — мечник тряхнул головой, отгоняя остатки транса, и потянулся, разминая ноющее тело. Танец тени дался ему непросто, несмотря на все тренировки. Больно уж специфичная нагрузка на мышцы и связки. Но на что только не пойдешь ради друга.

Ульгрим усмехнулся и разжал кулак. Добычей грандмастера стала прядка черных как смоль волос. Хотелось верить, что Юна пропаже значения не придаст. Ну а если и придаст, пусть гадает, когда и что за поклонник успел обзавестись трофеем. О симпатическом аспекте некромантии куноичи этого мира знать неоткуда. А вот незаметно приблизиться к Варкастеру ей теперь не светит.

Запечатав добычу в выданной магом фуин, Ульгрим зевнул и отправился домой. До утра еще можно ухватить несколько часов сна.

***

Солнце медленно поднималось над барханами. Первые лучи светила мягко ласкали кожу, ни единым намеком не выдавая, в каких демонов превратятся через пару часов. Над пустыней висела тишина, нарушаемая лишь едва слышным шорохом песка. Существа ночи уже расползлись по укрытиям, те же немногие, кто предпочитал жить, мирясь с убийственной яростью солнца, еще не покинули своих нор.

Раса сидел на скале, высунувшей тупую вершину из песчаного океана и в задумчивости смотрел на горизонт. Днем он мог бы различить узкую полоску корявого кустарника — границу пустыни, на которой пески начинали сдавать свою власть. Но в этот час взгляд так далеко не проникал, теряясь в затянутых сумерками ложбинах меж барханов.

Тот, кто просил о встрече, запаздывал, и йондайме казекаге скрашивал ожидание, вновь, в который раз, перебирая в памяти рассказ дочери.