Шёлковые тени Паутины

Сестра положила на стол бронзовую толстую открытую книгу. Буквы левой страницы ближе к концу строчек становились вертикально, будто выходили из плоского листа и, преодолев разворот, собирались в сказочный сюжет. На правой странице выросло дерево, побежал быстрый ручей. На бревенчатом настиле выгнутого полукругом мостика стоял мужчина во фраке и котелке. Длинным пером он писал на развернутом пергаменте, из которого в ручей сыпались слова, складывающиеся на другом берегу в сказочный мир с домиками-грибочками на лесной опушке, бородатым великаном и бабочками-драконами с младенцами-наездниками. Пенёк с крышечкой служил чернильницей, полый сучковатый ствол сухого дерева предназначался под перья. Домик с открывающейся крышей — под песок для сушки чернил. Занятная вещь.

— Это мой Муз! — Вытаскивая комья пыли из уголков, мечтает Инга.

— Где ты его отрыла?

— В углу в мешке.

— Ясно. Вот в мешке и неси. Чтобы не отобрали. Полстола твой Муз займёт.

— Имеет право! Я ему конфетки буду вместо песка класть. А сюда поставлю свою счастливую ручку. — Сестра показывает на подставку для перьев.

Сестра напоминала сейчас маленькую голодную девочку, нашедшую на улице золотую монету. Такая же трогательная, смешная и немного боящаяся, что находку отнимут. Проводив сестру домой с её тяжеленным Музом, я завалилась в постель с бутылкой минералки и планшетом. Долго серфила в интернете, читая об управляемых сновидениях. Настроившись осознать себя во сне, я закрыла глаза.

* * *

— Как у людей говорят? Ты меня обломала!

Паук прижимает меня к себе руколапами. Я, сотрясаясь от рыданий, непонимающе поднимаю на него голову:

— Тты что, раззбиться ххотел? — Я перестаю плакать от удивления, отталкивая паука. У меня просто слов нет от такой неслыханной наглости. — Ты вообще как себе это представляешь? Ты что там себе думаешь? А мне что без тебя делать?

Я разглядываю бушующий синий с зелёным мир, с гигантскими пейзажами, сотворёнными под размеры моего не мелкого друга. Я же для него всё это… Мне это зачем?.. Мои глаза стали по блюдечку, а опешившее сознание вообще не въезжает в логику его заявления. Паша с царственным молчанием (иногда бы пристрелила за эту его манеру!) в мгновение ока усаживает меня на свою спину, и в следующий миг мы уже находимся в единственной не поддающейся моему воздействию части планеты.

Этот остров невидим ни с одной другой точки суши. Поднять его со дна моря особых усилий не потребовало, а вот засадить его цветочками не особо удалось. Чётко очерченная изуродованными непонятно почему и как растениями, граница не нарушалась ни одним листочком дерева, ни одним стебельком молодой травинки. Ветви деревьев, которые должны были бы пересекать эту черту, изощрённо меняли направление естественного роста и немыслимо выгибались, образовав точно вертикальную стену из уродливых листов и искорёженных сухих веток.

За ней простиралась серая пустошь. Над ней будто клубилось невидимое марево, деформируя поверхность и не давая разглядеть ничего в глубине. Ни одна горстка плодородной земли не легла на неё, как я не старалась. Как будто невидимая сила от центра острова сдувала почву к лесному ободку. Мои неоднократные попытки ни разу не увенчались успехом, только выше становилась стена почвы вокруг серого дна образовавшегося колодца. Но, чёрт возьми! Это моя планета! Я желаю знать, что здесь происходит, откуда это взялось и что с этим делать!

Одна я туда идти боялась, а мой паук сопроводить меня отказывался раз за разом. Он просто растворялся прямо подо мной, и я неожиданно для себя оказывалась сидящей на заднице. Это в лучшем случае. Первые два раза я по инерции прокатилась по высушенной с уродливыми наростами траве, ободрав ляжки. После этого в сторону серой пустоши я уже не неслась лихо на пауке, а приближалась медленно, стараясь отвлечь Пашу и пересечь границу верхом. Фиг то там! Он развеивался прямо подо мной, приблизившись к стене на расстояние примерно своего размера. И уже научившись левитировать, мне ни разу не удалось оказаться над этой серой неизвестностью. Ещё не добравшись до одного края, я в тот же миг оказывалась далеко за противоположным, а неизвестное ЭТО оставалось не увиденным.

И вот сейчас паук перенес нас сюда. В нескольких метрах начинался тот самый колодец с серым дном. Совершенно ясно было только одно — здесь всё не то, чем кажется. Понимая, что Паша телепортировался сюда неспроста, я молчала, стараясь не упустить ни одной мелочи, и нервно вцеплялась в его шерсть на пороге неизвестности. Никогда раньше он не отвечал на мои прямые расспросы об этой точке на карте, отмалчиваясь и игнорируя не в тему заданный вопрос, когда я старалась застать паука врасплох. Мне почему-то было страшно.