Шипы и розы

Шишка болела, стоило к ней прикоснуться, а от волос и рубашки до сих пор шёл неприятный запах. Переодеться бы – как раз и саквояж занесли в комнату и поставили на прикроватную банкетку.

Привези возница вещи чуть раньше – Тим не получил бы по голове. Но у бедолаги сломалось колесо как раз в том месте, где заканчивалась дорога вдоль цветочного луга и начиналась липовая аллея на Девонсайд. Вот и пришлось тому сначала с колесом возиться, потом плюнуть на то колесо и тащиться до дверей поместья Андервудов пешком, а потом снова возвращаться к брошенной посреди аллеи телеге, но уже с помощниками, и чинить сломанное.

Тим всё это услышал, когда к его голове прикладывали лёд, и ещё не решил, благодарить ли возницу за непреднамеренное опоздание или отругать как следует. С одной стороны, встретили Тима совсем не так, как он рассчитывал. Но если посмотреть иначе, что может быть лучше ситуации, когда та, чьё расположение тебе надо завоевать, всполошена и переживает о тебе больше, чем о порядке блюд, которые будут поданы на обед? Злополучная статуэтка сделала одну половину дела, а приехавший поздно возница – вторую. Тиму оставалось лишь правильно сложить половинки и быстро брать быка за рога. Именно быстро. Долго рассиживаться в Девонсайде молодой Андервуд не намеривался. Кругом была такая несусветная скука, что вот-вот и он начнёт зевать. И это ещё с отцом не встретился! Тот только и будет что с наставлениями докучать, пока мачеха, натура крайне пресная и недалёкая, будет продолжать раздражать и злить.

Тим вытащил руку из-под одеяла, в который раз потрогал шишку и чуть не зашёлся сдавленным кашлем от мерзкого запаха, которым до сих пор была пропитана вся та одежда, которая была надета.

Одеяло было скинуто тут же. Тим свесил ноги с кровати, потянулся, встал и прошёл к саквояжу. Стянул с себя грязную рубашку, швырнул на пол и достал чистую. Тряхнул пару раз, распрямляя, но не успел сунуть руку в рукав, как в дверь робко постучали и послышался уже знакомый женский голос. Мачеха интересовалась, всё ли в порядке и может ли она войти.

На ловца и зверь бежит? До чего же она наивная! Красивая лицом и пустая внутри. Они все были такими. Все отцовские пассии, кроме матери. Все выглядели, как куклы. Все смеялись пустым шуткам и делали круглые глаза, когда разговор заходил о чём-то более серьёзном. Но у тех дам был один большой плюс: они все были богаты. Так почему же отец выбрал ту, у которой за душой не было ни гроша? Тим этого до сих пор так и не понял. Не понял и не принял. Но оттого на душе было легче, ведь куда проще ненавидеть и мстить настоящей пустышке, чем просто глупой женщине, за спиной которой стоит солидной счёт в банке и сильные связи.

Усмехнувшись собственным мыслям, Тим опустился обратно на кровать, рубашку надевать не стал, намереваясь с первой же минуты сломать все стандарты и приличия и сразить мачеху наповал своим видом, сжал вещь в руках и, изобразив сильнейшее страдание на лице в надежде надавить на жалость, слабым голосом произнёс:

– Можете войти.

Дверь отворилась, но впустила в комнату почему-то совсем не Малесту. А если это была она, то впору было снова бежать за доктором Уотнером, потому что вместо яркого платья Тим увидел строгую чёрную тройку и ботинки, до блеска начищенные ваксой. А вместо крохотной мушки над губой – коротко стриженные усики. Джонатан? Проклятье! Минуты шли, переплавляясь в часы, а Тим топтался на месте. Генри наверняка успел прощупать свою кузину уже всю до самых рёбер, а его приятель только бронзой по голове отхватил.

– Молодой хозяин не одет, – с пафосом в голосе, положенном всем дворецким лучших английских домов, произнёс батлер Малесте, которая оказалась прямо за его спиной, и перешагнул порог. Не успел никто опомниться, как Джонатан захлопнул дверь, не позволив ни одному любопытствующему и краем глаза увидеть полуобнаженного больного.

– Позволите? – Джон взял рубашку из рук Тима, распрямил, осмотрел, неодобрительно покачал головой, а заодно и поводил усиками, и отложил в сторону: – Это никуда не годится. Отдам прислуге. Она выпрямит эти ужасные складки. 

– Абсолютно согласен, – спешно закивал Тим, понимая, что чем меньше разногласий у него будет с нудным слугой, тем скорее тот уберётся из комнаты. А рубашку пусть забирает – тогда и объяснять мачехе не придётся, почему предстал перед ней почти нагишом, как не придётся и наигранно краснеть.

– Вам нужно лежать, – продолжал докучать дворецкий. – Доктор Уотнер наказал обеспечить вам полный покой и велел проследить, чтобы в первые дни вы поменьше двигались. Сотрясение мозга – не шутка. Доктор сказал, вы ещё легко отделались. 

Тим и в этот раз спорить не стал, залез обратно под одеяло, поелозил на пухлых подушках и тяжело вздохнул.

– Вы что-то изволите? – насторожился Джонатан.

– Изволю, – простонал Тим. – Доктор Уотнер прописал мне полный покой, а вы трясёте этой рубашкой прямо над моим ухом. Пыль сыпется, и я от шума уже вздрагиваю.