Шипы и розы

– Простите, сэр, – опомнился дворецкий и перекинул рубашку через руку. – Я заходил сообщить, что к обеду вам спускаться не нужно. Через полчаса его принесут вам в комнату.

– Хорошо, – огрызнулся Тим и тут же спросил голосом уже ласковым и вкрадчивым: – А отец надолго уехал?

– Он обещал вернуться к ночи, но мы все надеемся, что увидим его ещё до ужина.

До ужина... Времени пообщаться с мачехой tête-à-tête оставалось совсем в обрез, а долго тянуть кота за хвост в делах любовных Тим не привык. Пришёл, увидел, полюбил и... пошёл за следующей. Именно так поступали все четверо приятелей из клуба «Сорняки», а Тим считался в четвёрке лучшим соблазнителем.

– Если вам больше ничего не требуется... – завёл шарманку всех дворецких Джонатан, пятясь к выходу.

– Ступай-ступай, – махнул рукой Тим, усиленно соображая, как же поскорее пересечься с ненавистной жертвой, но подсказка пришла сама собой.

– Тогда я передам леди Малесте, что можно подавать обед. Она так за вас волнуется, что распорядилась приготовить его на час раньше положенного и даже сама пожелала принести его вам.

– Как же я голоден... – тут же намекнул Тим.

– Я передам на кухню. Возможно, получится подать закуски уже через двадцать минут.

У него было целых двадцать минут! Отличный запас времени, чтобы основательно подготовиться.

Как только за батлером захлопнулась дверь, Тим выскочил из кровати, бросился к саквояжу, вытащил небольшой флакон, вытянул зубами тугую пробку, плеснул себе на руки душистой воды и растёр по тёплому телу. Гвоздика должна была перебить вонь, хотя сделать это без помощи горячей ванны было сложно. Затем вернулся к кровати, взбил подушки, растрепал волосы на голове и бухнулся обратно на мягкую перину, даже не укрыв себя одеялом как следует. Изобразил страдания на лице, свесил одну руку, словно не было сил её поднять, и принялся ждать, отсчитывая про себя секунды.

Стук в дверь заставил Тима в мыслях довольно хмыкнуть. При этом ни один мускул на лице не дрогнул, выдавая коварное притворство.

– Мистер Андервуд?

Тим открыл глаза и резко сел на кровати. Это снова был Джонатан. Теперь он принёс тщательно выглаженную рубашку, в которой не было ни одной неряшливой складочки – хоть с лупой ищи.

– Мистер Андервуд, – важно произнёс батлер, подавая рубашку хозяину.

Тим быстро нырнул руками в рукава и пробежал пальцами по пуговицам, застегивая их.

– Иди-иди, – снова замахал он руками на дворецкого, с ужасом осознавая, что вот-вот и двадцать минут оттикают в голове, и мачеха увидит его бодрого, а не кислого и едва живого, как он задумывал.

Джонатан ушёл, а Тим тут же рванул на себе рубашку, смял её в комок и сунул под подушку. И вовремя, так как в дверь опять постучали.

– Войдите, – заплетающимся языком пробормотал «больной».

В спальню заскочила горничная.

Это была милая конопатая девчушка лет семнадцати, мигом смутившаяся и чуть не выронившая тяжелённый поднос, уставленный розетками и блюдцами с закусками, паштетами и тёплыми лепешками.

– А почему ты? – Тима хватило лишь на грубый вопрос, но он вовремя одумался и уже спокойнее и вежливее переспросил: – А миссис Андервуд не планирует меня навестить?

Горничная поставила поднос на столик у кровати, присела в вежливом поклоне и уставилась в пол, чтобы ещё больше не зайтись смущением.

– Нам передали, что вы очень голодны, и миссис Андервуд отправила меня первой. А сама она сейчас на кухне, проверяет суп и картофельный пирог. Их подадут вам с минуты на минуту.

– А подаст сама миссис Андервуд?

– Я так слышала, сэр. Она очень за вас переживает.

– Тогда передай ей, я очень жду.

– Конечно, сэр.

Девчонка опять присела, а после пулей вылетела из комнаты. Закрыла за собой дверь, прислонилась спиной к стене, мечтательно закрыла глаза, рисуя перед собой увиденный образ, и обречённо вздохнула, осознав пропасть, лежавшую между ней и прекрасным сыном хозяина.

После лепёшек, паштетов, пюре из зеленого горошка и пареной моркови принесли суп. И притащил его в фарфоровой супнице розовощекий поварёнок. Принёс, открыл крышку, облизнулся на пахнущий говядиной и свежей петрушкой пар, зачерпнул половником бульона и наполнил им суповую тарелку. Тим от злости того поварёнка тем половником чуть не пришиб. Уже занёс руку, но потом сделал вид, что чешет плечо, и скорее выгнал пацаненка обратно на кухню.

Когда подали пирог, то Тим уже чувствовал себя вулканом, внутри которого закипала лава. Мачеха никак не шла, подсылая к пасынку то одного, то второго, то третьего. И каждого из них Тиму приходилось выпроваживать со скоростью света, а затем снова и снова проверять, не выветрилась ли гвоздика с груди и шеи, всё так же ли небрежна прическа и не сдулась ли шишка на голове, которая была главным козырем во всей этой комедии.