Шипы и розы

– Чёрт, ну вы же играли в театре...

– Не вижу связи.

– Как? Все актрисы такие тоненькие и как пушинки... Я проверял.

– Вы, вероятно, не отличаете театра от балета, а театральных актрис – от цирковых гимнасток.

– Обижаете. Я – заядлый театрал. Я даже состою в университетской труппе и получаю главные роли почти во всех спектаклях. Новый сезон мы открываем «Гамлетом».

– В таком случае почитайте-ка мне монолог принца из третьего акта.

Тим стиснул зубы.

– Вы уверены, что сейчас подходящий для этого момент?

– Почему нет? Настоящего актёра ничто не способно сбить с текста.

– И всё же я прошу отложить премьеру... Хотя бы до того момента, как вы уберёте свои ножки с моей спины. А то, знаете ли, мой позвоночник не железный. Чёрт! Да что вы творите? – Тим приподнялся на коленях, отряхнул руки и вопросительно посмотрел на мачеху. – Зачем спрыгнули? Всё же так отлично получалось.

– Ничего не получалось, – отмахнулась Малеста и сунула ноги обратно в туфли. – Даже с вашей помощью мне не пролезть в окно. Глупая затея.

Тим не сдавался.

– Тогда попробуем по-другому. Я полезу внутрь, а вы ждите здесь. Уверен, в каморке найдётся хоть что-то, чем я смогу подковырнуть замок.

– Этот вариант мне нравится больше.

Тим выпрямился.

– Тогда помогите.

Малеста испуганно отшатнулась.

– Помочь? Вы, что же, хотите, чтобы я... вот прямо так, как вы?..

Тим перехватил взгляд мачехи, который пал на то самое место, где в земле ещё были свежи отпечатки его ладоней и следы его коленей, и расхохотался.

– Ну, вы даёте! И как вам в голову могла прийти такая чушь?

– Вот и не чушь. – Малеста раскраснелась. – С вами не расслабишься.  Приходится всегда быть наготове. Все эти дни с вами я словно на поле боя: надо смотреть в оба и держать ухо востро, чтобы не проиграть битву. А я, знаете ли, всего лишь бывшая актриса – никак не солдат и уж тем более не генерал.

– Нет, я, конечно, всё понимаю... Я несносен, непослушен и надоел вам уже до чёртиков, но не опущусь же я до того, чтобы...

– Вы уже достаточно опустились в моих глазах, – перебила Тима мачеха. – Напомнить, как?

Андервуд перевёл взгляд на высокое окно и прищурился, словно отмерял про себя, насколько сильно нужно оттолкнуться от земли, чтобы в прыжке основательно ухватиться за оконную раму, подтянуться на руках и кувыркнуться внутрь. Ловкость потребуется немалая; скорее получится повиснуть на той раме тяжёлым мешком, чем с первой же попытки оказаться в комнате и довольно выдохнуть. Но отступать Тим не привык.

Разбежавшись, Тим что было сил оттолкнулся ногами и прыгнул. Пальцы стукнулись о дерево и вцепились в него мёртвой хваткой. Пара-тройка мелких, противных заноз была гарантирована. Руки напряглись, но удержаться не получилось, и Тим, сорвавшись, шлёпнулся прямо к ногам мачехи. Сплюнув, стиснул зубы и процедил:

– Попробую ещё раз.

Снова разбег, и снова Тим повис на окне, хаотично брыкаясь ногами.

– Помогите же, – прохрипел он, стараясь подтянуться.

– Сейчас, – подхватила Малеста.

– Поддержите меня, а я уж как-нибудь дальше сам.

– Поддержать? – рассеянно переспросила Малеста, прикидывая, за что именно ухватиться.

– Быстрее. Иначе я снова грохнусь.

– Значит, поддержать... – повторила для себя Малеста и тряхнула кистями рук, словно разминала их, примеряясь поочерёдно то к локтю, то к колену Тима.

Но выбор был очевиден. Как бы Малеста ни противилась этому в душе, как бы ни возмущалась про себя и ни краснела, осознавая, насколько неприлично это может выглядеть со стороны, она всё же решительно мотнула головой, прогоняя последние сомнения, и, зажмурившись от стыда, обхватила ладонями ту самую мягчайшую заднюю часть тела Тима, которая, возможно, и являлась причиной перевеса.

– Сегодня мы как никогда сблизились с вами, матушка, – раздалось язвительное над головой.

– Лезь уже, – огрызнулась Малеста, не отнимая рук от ягодиц. 

– Вы настолько очарованы происходящим, что забыли о манерах? Обещаю, об этом конфузе никто не узнает.

– Если ты немедленно не залезешь в это чёртово окно...

Малеста не успела договорить, как Тим оказался внутри.

Её руки освободились от постыдного плена, и оставаться во власти неловких воспоминаний долго не пришлось: по ту сторону стены, в каморке, раздался сильный шум. Что-то загрохотало, задребезжало, зазвенело, и за всем этим последовал мученический стон.

– Тимоти, – позвала леди Андервуд, – с вами всё в порядке?

– В порядке, – послышалось страдальческое. Произнесённые слова были подхвачены непонятной возней, которая закончилась громкими шагами по направлению к двери.

– Только с замком не шумите, – крикнула в окно Малеста. – Надо сломать аккуратно и тихо.

– За кого вы меня принимаете? Я всего лишь начинающий помощник адвоката, но никак не взломщик.

– Я всё понимаю, но всё же попытайтесь обойтись без громыханий. Не хотелось бы увидеть здесь...

Ведущая в каморку Бетси дверь отворилась с лёгким скрипом.

Изумлённая мастерством Тима Малеста уже подбирала слова похвалы, как вдруг услышала невообразимое:

– Дверь была открыта.

Тим стоял в дверном проёме, весь взъерошенный и помятый, и протягивал мачехе руку.