Шипы и розы

Голоса звучали тихо, но Тим слышал каждое слово. Мачеха и услужливый усач беседовали спокойно, а в их голосах было столько тепла и нежности, что внутри Тима начало закипать странное возмущение. Возникло ощущение, что эти двое знали друг друга слишком хорошо, чтобы быть просто слугой и хозяйкой, и когда возникали паузы в беседе, Тим готов был вытирать пот со лба и грызть ногти, только бы прогнать из головы навязчивые мысли о том, что в эти мгновения могло происходить по ту сторону стены.

– Перестаньте. Это лишнее.

Слова сорвались с губ Малесты. Тим был готов поклясться, что, произнося их, она улыбалась. И вместе с губами улыбались её глаза.

– Я никогда не перестану, леди Малеста. – А сейчас уже вздыхал Джонатан, и Тим живо представил, как туда-сюда ходят его усы. – Вы вдохнули в меня жизнь. Я говорил вам не раз и не два, что в чудо я не верю да и не жду его, но той надежды, что вы мне подарили, мне достаточно.

– Вы знаете, милый Чарльз, что я хотела бы дать вам больше.

Тим сжал кулаки. Коварнейшая женщина! Притворяется покорной, страдающей от мигрени, болонкой, ахает и охает, а сама ведёт двойную жизнь и в разгар дня встречается с любовником!

– Но рано или поздно ваш муж обо всём узнает!

– Разве не к этому мы ведём? Разве то было не ваше и не моё желание покончить со всеми тайнами и недомолвками и начать жить, наконец, для себя, а не для...

Последние слова Тим не уловил. То ли Малеста повернулась к окну, и лёгкий летний ветерок украл то, что Тим не расслышал, то ли что-то другое стало виновником кражи, тоже смогло приглушить речь и даже остановить её на пару минут, ведь именно сейчас в комнате воцарила такая пугающая тишина, что развращенная салонами Сохо фантазия чуть не довела Тима до щемящих болей в груди.

– И всё же... – снова заговорил мерзавец Джонатан.

– Отбросьте сомнения. – А это её голос, и опять она говорит так ласково, что от этого передёргивает.

– Это слишком опасно. Для вас. За себя я не переживаю.

– И я за себя не переживаю.

– Малеста!

– Шшш, вы слишком взволнованы. Не надо никаких слов.

– И всё же... И всё же я скажу.

– Скажете в другой раз. Сейчас нам пора уходить. Мы слишком задержались тут с... картинами.

Картины! Тим презрительно хмыкнул. Если спросить, с каких именно полотнищ сегодня смахивалась пыль, то никто и не вспомнит. Пасторальный ли сюжет, или на холсте бушевал морской шторм – ни одно из произведений искусства не удосужилось даже мимолётного взгляда мачехи. Зато она с превеликим удовольствием любовалась этим пингвином и его... его... усами!

Мозг кипел от возмущений, но их пришлось на время приглушить: по ту сторону стены опять послышались шаги, и Тим едва успел отпрянуть от щелки, отпрыгнуть в сторону и скрыться в соседней спальне, где было пусто и пахло сушеным табаком. А ещё здесь было слышно, как двое вышли в коридор и поспешили по длинному вестибюлю в направлении лестницы. Слов было уже не уловить, но Тим был уверен, что на этот раз речь шла исключительно о делах по хозяйству.

От растерянности и переизбытка чувств Тим сел на край укрытой серым покрывалом кровати. Ноги отказывались слушаться и вести к выходу из комнаты, на время ставшей Тиму убежищем. Кровь прилила к лицу, и понадобилось бы не одно ведро с ледяной водой, чтобы остудить жар.

– Так вот какие накидки вам подаёт Джонатан, матушка, – процедил сквозь зубы Андервуд, вспоминая дождливый день на веранде. – Вы и тогда едва сдерживали себя, чтобы не броситься в его объятия. Представляю, как же вы огорчились, узнав, что за спиной стою я, а не этот хряк!

Выдохнув, Тим закрыл глаза, надеясь хоть немного успокоиться, но где там! Память не щадила и вспышка за вспышкой вытаскивала из закромов неопровержимые доказательства неверности той, которая ещё ночью казалась настоящим ангелом. Вот перед обедом она как бы случайно коснулась своей рукой руки усача! Вот посмотрела на него с излишней для хозяйки чувственностью, когда он передал почту! Вот просто прогуливалась с ним по дому чуть ли ни под руку, делая вид, что обсуждает небольшие изменения в интерьере, а на самом деле выслушивала любезности, за которыми таился совсем другой, весьма пошлый, смысл. Тьфу!

Тим сплюнул и даже не заметил, как сплюнул на ковёр. Ну и ладно. Этих ковров во всём доме... Хватит, чтобы выложить дорогу вплоть до Буков!

Буки... Миссис Мерит... Утонувшая в болоте Бетси и дядя Реджи, не сделавший ничего для её спасения. Теперь ещё и мачеха с Джонатаном! Всего этого было слишком много для всегда тихого и ведущего размеренную жизнь Девона, а уж последнее в списке было просто неперевариваемо.

По коридору снова шли. И шаги были тяжёлыми и уверенными. Никак проныра дворецкий задумал вернуться. Может, вспомнил, что оставил в комнате для гостей некое свидетельство его недавней близости с леди Андервуд, и теперь хочет замести следы? Отличная возможность застукать индюка на месте преступления. И Тим вскочил на ноги, дёрнул дверь на себя, вывалился в холл и чуть не врезался в... Джейкоба.

– Отец?