Широкий Дол

– Ничего я не хочу, – сказала миссис Мерри. И ее морщинистое лицо расплылось в улыбке, больше похожей на трещину. – Вы и так уже за все расплатились тем, что пригласили меня. Если жена такого блестящего молодого доктора предпочитает по-старому пользоваться услугами повитухи, то и половина знатных дам нашего графства тоже ее примеру последует. Вы мне вернули профессию, мисс Беатрис, вернули возможность зарабатывать себе на хлеб, и теперь молодые дамы не станут спешить и сразу приглашать мистера Смита, узнав, что я сама, в одиночку, так успешно ребеночка у вас приняла.

– Вы же знаете, миссис Мерри, что я всегда и во всем стараюсь придерживаться старых правил, – сказала я. – И в вопросах зачатия тоже, – с улыбкой и крепнущим доверием прибавила я. – У нас в Широком Доле мое слово является законом. И на моей земле для вас всегда найдется и кров, и пища, миссис Мерри. Я своих друзей не забываю… а вот сплетни я ненавижу.

– От меня никто никаких сплетен не услышит, – твердо пообещала она. – И пусть найдется такой человек, который сразу после родов сможет поклясться, что знает точный возраст ребенка. Да никто, даже ваш умный и ученый молодой муж, этого сделать не сумеет! А если его еще с неделю, а то и больше, дома не будет, так и говорить будет не о чем. Учился он в Эдинбурге или нет!

Я благодарно кивнула ей и устало откинулась на подушки. Она ловко переменила подо мной простыни, почти совсем меня не потревожив, потом заботливо взбила подушки, и я вдруг попросила ее:

– Пожалуйста, миссис Мерри, принесите мне моего сына. Он мне нужен.

Она молча кивнула и, тяжело ступая, вышла из комнаты, но вскоре вернулась, неся на плече ребенка, завернутого в целый ворох одеял.

– Ваша мама и леди Лейси хотели с вами повидаться, да я не разрешила; сказала, что пока вам нельзя разговаривать. А вот и ваш парнишка. Я вас пока оставлю одних, чтобы вы могли получше с ним познакомиться, только вы не вставайте, лежите себе тихонько. А я скоро приду и заберу его.

Я кивнула, хотя едва слышала, что она мне говорит. Синие глаза мальчика невидящим взглядом смотрели прямо на меня. Его крошечное личико было похоже на сморщенную луну, не имеющую ни правильной формы, ни структуры. Вполне определенным и ярким было в нем одно: густые черные волосы и пронзительно синие, почти фиолетовые, глаза. Я отбросила одеяла и осторожно встала, ступая босыми ногами по холодным половицам. Держа на руках сына, я медленно подошла к окну. Он был такой крошечный и легкий, как кукла, и хрупкий, как цветок пиона. Я настежь распахнула окно и вдохнула сладостный, пропитанный ароматами цветов воздух Широкого Дола. Было еще только начало июня, и все розовые кусты в нашем саду были покрыты цветами – бледно-розовыми, алыми, белыми, – и от них исходил головокружительный аромат, поднимавшийся по нагретой солнцем каменной стене прямо к моему окну. За садом изумрудными красками сверкала на выгоне роскошная весенняя трава, уже довольно высокая – где по щиколотку, а где и по колено. А за выгоном виднелись серые стволы буков, за которые словно зацепилось светло-зеленое, будто тающее облако зеленой листвы, среди которой виднелись темно-лиловые мазки. Дальше, за качающимися кронами деревьев, были бледные квадраты верхних полей, а еще дальше – вершины холмов и округлая, в форме зеленого полумесяца линия горизонта, отмечавшая границы Широкого Дола.

– Видишь? – сказала я своему сыну и, придерживая его головенку, повернула его личиком к окну. – Видишь? Все это принадлежит мне и однажды непременно станет твоим. Пусть другие думают, что это они здесь хозяева. Они ошибаются. Эта земля моя, и я завещаю ее тебе. И отныне я начинаю новую битву за то, чтобы ты стал полновластным хозяином этой земли. Ибо ты – ее наследник, ты – сын сквайра и сын сестры сквайра; ты дважды хозяин всего этого, и ты непременно будешь всем этим владеть, потому что узнаешь и полюбишь эту землю так, как знаю и люблю ее я. И благодаря тебе – даже если я уже успею умереть – эта земля станет по-настоящему моей.

Услышав в коридоре тяжелую поступь миссис Мерри, я поспешно захлопнула окно и нырнула в постель, точно проказливая школьница. За эти резкие движения мне, правда, пришлось расплатиться обмороком – я потеряла сознание, стоило мне снова коснуться подушки, но мой сын, мой чудесный сын ни капли не пострадал, и его тут же унесли к маме и Селии. А я, оставшись одна, задремала, предаваясь блаженным снам и мечтам о своем счастливом будущем. И мне вдруг показалось, что оно, это будущее, словно бросает мне вызов и, одновременно, кажется куда более ясным, чем прежде.

Глава тринадцатая