Широкий Дол

– Это все очень мило – и твои миски горячего супа, и одеяла для детей. Благодаря этим подачкам ты чувствуешь себя в деревне королевой. Но нам нужно выплачивать проценты за отданные в залог земли, у нас есть и другие долги. Широкий Дол – это отнюдь не райские сады. В этом году мы потеряли десятки овец и множество ягнят; да и у коров отел идет неудачно. А если выдастся сырая весна, у нас возникнут проблемы с зерновыми. Зря ты просишь меня взять на работу половину жителей нашей деревни. Мы просто не можем себе этого позволить. В любом случае я уже подписала договор с приходским сборщиком заказов, и он будет поставлять нам работников из работного дома. Кстати сказать, это в основном как раз жители нашей деревни, так что они будут работать в поместье, но по иным расценкам, на мой взгляд, более правильным.

– Но они утверждают, что приходские расценки слишком низки, чтобы можно было содержать семью, – тихо сказала Селия.

– Возможно, – я нетерпеливо мотнула головой, – только вряд ли я виновата в том, что их жены не умеют жить по средствам. И я уж точно не стану поощрять непредусмотрительность и расточительность. Эти расценки установлены Мировым Судьей или самой церковью. Я сейчас не в состоянии платить больше, да это было бы попросту глупо с моей стороны.

Селия выглядела подавленной. Видимо, умерший младенец Дейзи Сауер по-прежнему не давал покоя ее душе.

– Но ведь этот бедный ребеночек… – пролепетала она, но я резко ее прервала:

– Сколько детей у Дейзи Сауер? Пятеро? Шестеро? Естественно, такой семье не хватит на прожитье заработка одного мужчины. Дейзи давно следовало бы перестать рожать детей одного за другим! Будь у нее один-два ребенка, она бы сама увидела, что прекрасно справляется даже при самом маленьком жалованье. Ты оказываешь беднякам весьма плохую услугу, поощряя их высокую рождаемость, Селия!

Я говорила таким тоном, что Селия вспыхнула алым румянцем, потом сразу сильно побледнела и заторопилась уходить.

– Извини, что побеспокоила, – сказала она, собрав жалкие остатки своего достоинства и поворачиваясь к дверям.

Я остановила ее:

– Погоди, Селия! – На этот раз мой голос звучал почти ласково. Она тут же обернулась, и я с нежной улыбкой сказала: – Это я должна перед тобой извиниться. Я вела себя как отвратительная злыдня, и я прошу у тебя прощения.

Она медленно повернулась и снова подошла ко мне. На лице ее было написано недоверие.

– Не надо передо мной извиняться, Беатрис, – сказала она. – Я же знаю, как много у тебя забот. Овцы, коровы, связанные с ними хлопоты. И потом, эта вечная тревога за Джона… Ты прости меня, я впредь не стану тебя беспокоить.

– Ах, Селия! – воскликнула я, протягивая к ней руку. – Не сердись, дорогая. Дело в том, что наше финансовое положением оставляет желать лучшего, и я очень нервничаю из-за этого и чуть что, сразу выхожу из себя.

Познания Селии в области финансов ограничивались примерно тем, сколько мелочи у нее в кошельке, однако она кивнула с таким видом, словно прекрасно все понимает.

– О да, я понимаю тебя! – с искренним сочувствием воскликнула она. – И Джон к тому же в больнице. Доктор Роуз присылал себе в этом месяце отчет о его здоровье?

– Да, – сразу погрустнев, сказала я. – Он пишет, что до выздоровления Джону еще очень далеко. Но он весьма мужественно сражается с искушением.

– А от самого Джона не было ни словечка? – осторожно спросила Селия.

– Увы, нет, – и я, храбро улыбнувшись, покачала головой. – Я, правда, все время ему пишу. Но доктор Роуз считает, что Джон просто пока не готов отвечать ни мне, ни кому бы то ни было другому. Так что я стараюсь не слишком огорчаться.

– А ты бы не хотела навестить его, Беатрис? – спросила Селия. – Дороги наверняка вскоре подсохнут. И потом, всегда лучше увидеть своими глазами, в каком он состоянии.

Я снова печально покачала головой и сказала:

– Нет. Это ни к чему хорошему не приведет. Доктор Роуз вполне определенно дал мне понять, что Джон не готов принимать посетителей и любой неожиданный визит почти наверняка вызовет ухудшение. Видно, придется проявить терпение.

– О да, – вполне искренне согласилась Селия. – Бедный Джон! И бедная ты! – Она ласково обняла меня и поцеловала. – Ну все, я уже ухожу: я понимаю, как ты занята. Но все же прошу тебя: не работай так много и поскорее сделай перерыв. Отдохни и пере-оденься к обеду.

Я кивнула, одарив ее одной из своих мужественных улыбок, и она ушла. Я выждала, когда за дверью в коридоре послышится звук ее удаляющихся шагов, и, открыв один из потайных ящичков своего стола, вытащила оттуда отчеты доктора Роуза и целую пачку писем, адресованных моему мужу. Все эти письма были от Селии.