Широты тягот

Скопища камней, водорослей и кораллов часто напоминают Гиридже с Деви материки и животных. В топографии подводного мира Антарктика — это отмель, выступающая из моря во время отлива, а Италия — шрам на панцире черепахи.

Они смотрят, как солнце встает над Антарктикой близ побережья Средних Андаман и закатывается над Мертвым морем — так они зовут соляные равнины. Окраины дня — последнего на островах для Деви — соединяет слоновья тропа. Девочка с энтузиазмом сопровождает слониху в ее походах с места лесозаготовок в рабочий поселок. Его обитатели рассказывают ей, что ее мать, провидица, спасла от безумия именно это животное. Когда Деви идет за слонихой по пятам, гладит ее хобот и держится за уши, взбираясь к ней на спину, она ищет в ее глазах следы благодарности.

Ближе к вечеру зной обессиливает их. Гириджа видит, как из глаз дочери уходит живой блеск, а ее рот приоткрывается от жажды. Но у них кончилась вода и даже лимоны. Он ждет, пока слониха уйдет вперед, и подходит к отпечатку ее ноги. Глубокая выемка понемногу наполняется чистой водой, выжатой из мягкой и влажной почвы. Он зачерпывает ее ладонью и смачивает Деви лицо и шею. Мельком Деви замечает в воде отражение — свое и отца. Это вызывает у нее невольную улыбку. Как уютно ее мирку в слоновьем следе! Подобно островам, он всего лишь мимолетное отражение в океане времени.

Хотя Деви измучена долгим днем, ей по-прежнему страшно думать о предстоящем отъезде. Она спрашивает отца:

— Ты сердишься на меня за то, что иногда я убиваю насекомых и разбила фарфоровую куклу из шкафчика?

— Нет, — отвечает он. — У меня сердитый вид?

— Ты отправляешь меня так далеко…

Он гладит дочь по волосам и целует в лоб. В отличие от родителей, Деви на удивление кудрява — напоминание о том, что она не просто их синтез.

— Я стареющий ученый. Острова достаточно велики для моих исследований, но слишком малы, чтобы удовлетворить любопытство многообещающего молодого ученого вроде тебя. Ты должна уехать, чтобы потом вернуться с новейшими теориями и открытиями и просветить меня… А еще ты должна своими глазами увидеть снег.

Гириджа Прасад говорит с ней, как взрослый с ребенком, а не как один ученый с другим. И Деви больше не наседает. Даже наука имеет свои границы. Хотя изучение прошлого позволяет предсказать рисунок очередных расставаний, действительный миг разлуки — это всегда шок.

Как только Деви ступает на материк, ее жизнь бесповоротно меняется. Вид этих бескрайних сумбурных земель ошеломляет. Просидев у окна поезда три дня кряду, она убеждается в том, что реки и озера довольно редко разнообразят здешний ландшафт. Если бы Деви была совсем неопытной, она могла бы подумать, что на долю суши приходятся добрых три четверти мира. Но она не совсем неопытна. Ей известно о существовании таких мест, как ее острова — холмистые, раздробленные, затерявшиеся в океане. В них больше правды, чем в континентах.

Когда автобус заползает с железнодорожного вокзала высоко в горы, у нее холодеет в животе. Отсюда не видно тех далеких уступов внизу, с которых началось путешествие. Хорошо знакомая с пустотой над океаном, простирающейся до самого горизонта, она еще никогда не встречала той же самой пустоты на такой вышине. С непривычки ее мутит.

В общежитии ученицы быстро обозначают свою территорию портретами родных, фотографиями домашних питомцев и другими мелочами ностальгического свойства вроде игрушек и поздравительных открыток. У Деви нет с собой ничего сентиментального — только одна раковина, подарок отца. Он уговорил дочь оставить сокровища, собранные ею на Острове Росса, кусочек коралла, отколотый от музейного экспоната, коллекцию перьев, листьев и цветов и даже его собственный портрет, нарисованный сепией. Такой багаж обременяет душу, пояснил он.

— А кто твои родные? — спрашивает любопытная девочка, занявшая соседнюю кровать. Деви рассказывает ей о Гиридже Прасаде и Мэри. — Она твоя мама?

— Нет.

— А где твоя мама?

Деви не знает, как ответить на этот вопрос. Прах ее матери развеян по всем Андаманам. Отец больше года путешествовал с урной по самым далеким уголкам архипелага. Теперь ее мать там — во всяком случае, это последнее место, где она находилась.

Позже, ночью, она слышит, как по комнате гуляет шепоток — точно водоворот, колеблющий течения. Слухи борются друг с другом; наконец одна из девочек набирается смелости и обращается к Деви прямиком:

— Твоя мама сбежала? Или твоя служанка и есть твоя мама?

Ответ Деви короток — пощечина.