Широты тягот

Через несколько часов в комнату общежития, где сидит Платон, приходят люди в штатском из военной разведки. Он откладывает книгу только тогда, когда ему надевают наручники. Интересно, думает он, его товарищи знали о том, что случится? Иначе с чего бы они все разошлись? Впрочем, если даже и знали, он их не винит. Им есть за кого волноваться: у них ведь родители, братья с сестрами, жены и дети. Не то что у него, сироты.

Всех студентов из подпольной группы сопротивления сажают в фургон, который покидает город незадолго до полуночи. Несмотря на темноту и неопределенность, маршрут кажется Платону знакомым. Фургон пересекает глинистый отрог, ведущий к лесному монастырю, куда частенько хаживал его дед.

Это возвращает его мыслями к тем дням, когда он стоял на окраине монастыря и смотрел. Тогда он был еще ребенком, выдумывающим другие миры, чтобы объяснить этот. Он видел себя обитателем джунглей — места, где правят тигры, крокодилы, Наги — змеи-драконы — и духи, Наты. Его мать, Нага, приняла ради его рождения человеческий облик. Отец, тоже Нага, выполз из моря. Землетрясения, водовороты, циклоны — все это устраивали драконы, протискиваясь в свои змеиные норы.

Дед Платона умер два года назад, через восемь месяцев после бабушки. Бабушка скончалась от сердечного приступа, но что убило дедушку, он не знал. Одиночество? Или старческая скука?

Отец Платона, как ему сообщили, умер до его рождения. Мать бросила его, чтобы начать новую жизнь с другим. Так что фактически он был сиротой — и за неимением близких ушел в монастырь. Сбрил волосы и пытался медитировать. Но через неделю сбежал и поступил в Рангунский университет. Сиротам, понял он, нужны связи с другими людьми, обычные хлопоты и оправдания. Но не метафизическая пустота, выдвинутая в качестве идеала принцем, который имел все: царство, дворец, родителей, жену, детей — и не нашел ничего лучшего, кроме как от всего отказаться.

В кампусе он присоединился к подпольщикам. Увлеченный идеями коммунизма, помог организовать три забастовки за два года. Как активный член студенческого союза он сочинял, печатал и распространял памфлеты под псевдонимом “Платон”, поскольку этот древний мыслитель верил, что истинные цари — не генералы, а философы. Скоро он вовсе перестал откликаться на свое настоящее имя. Его родители, гордо говорил он другим, — мятежники-коммунисты, скрывающиеся в Шанских горах. Девушек впечатляло его революционное происхождение.

Пока их везут в джунгли, Платон не может избавиться от странного чувства. Циклон, зародившийся в Андаманском море, двинулся на запад, к индийскому побережью. Девушка, с которой он сегодня сидел за одним столиком, ушла из его жизни так же беспечно, как вошла в нее. “Посторонний” останется недочитанным. Червяк, который утром забрался к нему на ногу, теперь имеет перед ним преимущество. Он свободен.

Наконец солдаты высаживают их из фургона и гонят в зеленую чащу. Платон взволнован, даже воодушевлен. Во всех его детских фантазиях джунгли представлялись ему родным домом. Тускло светит луна. Спотыкаясь и падая, студенты в наручниках перебираются через ручьи и овраги, бредут мимо лиан, похожих на ожидающие висельников веревки. Вслух они шутят и поют для поддержания бодрости духа, про себя — молятся.

Когда они выходят на поляну, самых шумных строят в шеренгу. Их лидера, студента-медика, убивают выстрелом в упор. Всего в эту ночь расстреливают больше двадцати человек. Остальные роют большую яму. Их заставляют сбросить в нее трупы — они тяжелее живых. Потом велят прыгать туда самим.

Все происходит так быстро, что Платон теряет ощущение реальности. В яме труп лидера придавливает ему ноги, его зубы впиваются ему в голень. Лежа под гнетом мертвецов, он чувствует наступление rigor mortis.

Хотя солдаты его не тронули, он истекает кровью. Пиявки предпочитают соку мертвых теплый сок живых. Измазанного чужой кровью и теряющего собственную, Платона посещает видение. На мешке с рисом, раскачиваясь в молитве, сидит женщина. Она находится в пагоде, и он видит ее со спины. Он знает, кто она, хотя никогда раньше ее не встречал. Само ее присутствие вызывает у него внутренний трепет. Эта сильная, неподконтрольная дрожь возвращает его обратно к жизни. Теперь он понимает, что еще не все кончено. История, не достигшая завершения, не даст ему умереть.

Перед рассветом живых вытаскивают из ямы и везут на допрос в рангунскую тюрьму Инсейн. Платон сидит в кузове, облепленный пиявками — их на нем больше сорока. Они тянут кровь из его ягодиц, висят на голове и мочках ушей. Две пиявки присосались к пупку.