Шишкин

П. П. Гнедич, автор многотомного труда по истории русского искусства, как бы дополняя эту картину, вспоминал о своих студенческих годах: «Сушь, академическая сушь охватывала учеников сразу. Она носилась в воздухе, она слышалась в шипении газа, она чувствовалась на мертвенной массе Геры. Все ждали, что зрелые художники придут делиться своим опытом с молодежью… но вместо этого перед нами стоял чиновник и сразу своими приемами выдавал тайну: он думал о казенной квартире, казенных заказах и месячном жалованье. Он не любил учеников, не любил преподавания. Он не был лицом, которому надлежало просветить неофитов: это был чиновник.

О них же писал и Шишкин в письме к родителям 22 января 1859 года: «…Я теперь работаю картину на выставку; работы пропасть, а время немного. Да еще тут нужно будет хлопотать, чтобы меня назначили конкурентом на золотую медаль; дело, кажется, прямое. Академия назначила, да тут формальности различные, это уже буду дело иметь с чиновничьим лицом, с конторою Академии, а там чиновники, как и везде чиновники!!!!!» (подчеркнуто мною. — Л. А.).

Чиновничье обхождение удручало более, нежели тяжелые условия обучения в Академии. Оно-то и порождало нигилизм, скепсис и усмешку в адрес власть имущих.

Академией управляло ведомство императорского двора. Но большую роль, чем президент Академии художеств, в делах, жизни Академии играли вице-президент и конференц-секретарь. Они делали политику. К ним со вниманием приглядывались и прислушивались чиновники.

Императрица Елизавета Петровна и граф Шувалов, учредив в 1757 году «Академию трех знатнейших художеств», задались великой и благородной целью — насадить в России художества и не скупились на средства, привлекая из Европы лучшие силы: скульптора Жилле, братьев Лагрене, де Лорреня.

В царствование Екатерины Великой делу немало способствовали европейские знаменитости: Дидро, д’Аламбер, Гримм, Рейфенштейн. Поток знаменитых мастеров заметно усилился.

Приезжающие оседали в Петербурге. Насколько непопулярна была Москва, можно судить по следующему факту: задуманная Шуваловым Академия художеств при Московском университете не смогла открыться, ибо иностранцы-преподаватели отказывались ехать в первопрестольную.

Не станем забывать и того, что иностранные мастера исповедовали иную религию и многому в России были решительные противники.

Приезжающие стремились попасть в Академию; известно было, что «ученые» художники, состоящие при ней, не подпадали ведению цеха, а это сулило немалые доходы.

По-разному складывалась судьба у них. Появлялись вельможи от искусства. «Штукатур и квадрантный мастер» Джованни Росси под конец жизни становится русским статскпм советником, гравер Антиг — флигель-адъютантом А. В. Суворова, Габриэль Вполлье — секретарем личной канцелярии Марии Федоровны, человеком, близким Павлу Петровичу, тогда еще великому князю. Некоторые попадали в высшие сословные круги благодаря бракам. Сальватор Тончи, к примеру, сделал карьеру, женившись на княжне Гагариной.

Правительство было внимательно к иностранцам, им предоставлялись крупные и выгодные заказы. Томон с русскими мастерами строил Биржу, Кваренги — Смольный и Екатерининский институты, Монферран — Исаакиевский собор. (Воронихин, Шубин, Гордеев, Козловский к другие в это время находились без дела. Шубин со слезами упрашивал дать ему какую-нибудь платную должность при Академии. «Так что воистину не имею чем и содержаться, будучи без жалованья и без работы», — писал он в прошении.)

Талантливые зодчие Ринальди и Кваренги, скульпторы Жилле, Фальконе, Шварц не избегали эмблем своего искусства: циркуля, молота и палитры, как то делали Растрелли и Виолле. Изображали их на портретах и гордились ими.

Не нашедшие заработка принимались за комиссионерство: продавали привезенные с собой работы Гольбейна, картины старых мастеров, статуи и гравюры.

В Петербурге открылись дорогие антикварные магазины.

Модным стало приглашать иностранцев-художников учителями рисования в семье знатных русских вельмож, в чем подражали им и дворяне. У Строгановых значится живописцем Калау, у Гагариных — Фогель…

Некоторые из живописцев принимались за дела, далекие от искусства. Христинек в продолжение многих лег давал деньги в рост, покупая и перепродавая дома, давали деньги в рост также Ротари, Чиполла, учитель рисования Паризо.

Не устроившиеся в столице отправлялись в Москву.

Начиная со времен Екатерины Второй, за столетие» иностранцы наводнили Россию: французы и англичане, немцы и итальянцы. Шведы, заполнившие Петербург, не поддавались учету.

Опытные в житейских делах, они искали связей при дворе, работали над портретами царских сановников, членов императорской семьи и государей. Кабинетные заказы оплачивались особенно щедро. Сколько брал Дау за копию своего оригинала, сказать трудно, известно, что один гравированный портрет оценивался в сто рублей.