Шкаф с ночными кошмарами

Я не стала ей лгать, но и всей правды сказать не могла. Бросив взгляд на Киру, я приглушенно ответила:

– Доктор Сивер, Аспен в норме. Он стабилен, и это уже хорошо.

Это не те слова, которые она хотела услышать. Секунду ее взгляд был взглядом Патриции – упрямым, яростным и даже гневным, когда она хотела возразить. Но затем он потускнел, и, сжав губы, она отвернулась к младшему брату.

Я хотела, чтобы Альма Сивер прекратила так смотреть; так, будто я сказала, что Аспен мертв, что он никогда не выйдет из комы. Но я не могла солгать, что все прекрасно. Не могла притвориться, что все нормально. И хотя хотелось назвать точные сроки, дату, когда ее младший брат очнется, я поинтересовалась:

– Что с Дорианом?

Альма за секунду преобразилась, и, когда резко посмотрела на меня, я увидела неприкрытую злобу в глазах. И она смотрела на меня так подозрительно, что на секунду я решила, что она знает что-нибудь обо мне. Что-то ужасное. Но тут же ее лицо разгладилось, и она, прочистив горло, скороговоркой произнесла:

– Ничего. Я ничего не знаю. То есть знаю, но с ним ничего не происходит. – Я вздохнула, и Альма тут же последовала моему примеру. – Да. Все нормально.

– Что произошло? – Я перефразировала вопрос, следя за тем, чтобы Кира не подслушивала. Альма и не собиралась откровенничать.

– Ничего. Все кончено, Кая. А если тебе нужны подробности, позвони ему и узнай.

Наверное, доктор Сивер опять воспринимает все близко к сердцу,

 – отстраненно подумала я. Когда ее звучные шаги стихли и мы с Кирой остались наедине, та не обернулась. Она словно смирилась, что я стою за ее спиной, мысленно позволила находиться рядом.

Я поглядела на Аспена, задаваясь вполне логичными вопросами: догадывался ли он о заболевании своей матери? Знал ли, что и она скрывала от него страшный секрет? Может, он и на нее собрал досье? Нет, Аспен ничего не знал, решила я. Патриция осмелилась бороться с пожирающей ее болезнью самостоятельно, решила не втягивать в это детей, считая, что таким странным образом наладит с ними отношения.

Я со вздохом приблизилась к окну с раздвинутыми жалюзи и посмотрела вниз. Со стороны до меня доносилось невнятное бормотание Киры – наверное, вновь рассказывает Аспену страшные сказки. Бросив взгляд в сторону, я заметила, что она облокотилась спиной о тумбочку и читает книгу в мягкой обложке. Ее губы шевелились, проговаривая прочитанное. Полностью увлеченная – такая Кира мне нравится больше. Я покопалась в сознании, глядя на нее, и поняла, что больше не злюсь. Если хорошенько подумать, я испытываю к ней… равнодушие. А еще боюсь, что это хрупкое, скованное цепями злобы и агрессии тело высосет из Аспена все соки, когда меня вдруг не станет. Ведь когда я исчезну, Кира найдет к кому приревновать его. Обязательно найдет.

Совершенно неожиданно для себя я вдруг спросила:

– Ты его любишь?

Она оторвала взгляд от книги и удивленно посмотрела сперва на меня, затем на Аспена, затем вновь на меня, ответила «да» и вновь углубилась в историю. А я продолжала смотреть на ее профиль. Томный взгляд из-под длинных черных ресниц, кривая челка, открывающая брови и торчащая в разные стороны, изогнутые бледные губы. Мне хотелось задать еще тысячу вопросов. Почему тогда ты мучила его? Почему ты его отвергла? Почему ты обижала его и обращалась с ним, как с тряпкой? Почему, если ты его любила, вела себя как сволочь?

Я хотела спросить, но не спросила. Потому что помимо вопросов были воспоминания. Хоть я и не ненавидела Киру Джеймис-Ллойд, я все равно помнила, как она обращалась со мной, с Аспеном, с моими друзьями, с моей семьей. Несмотря на то, что я не помнила своих чувств к ней, я помнила ее чувства ко мне – пожирающие и гневные.

Я отвернулась от окна, сквозь которое заглядывали набухшие осадками серые тучи, и снова спросила:

– Кира, что происходит между тобой и твоим отцом? – Она медленно выпрямилась и я увидела, как от ее лица разом отхлынула вся кровь. – Как я оказалась замешана в ваших разборках, и почему доктор Арнетт просит меня быть осторожнее?

Кира закрыла книгу, на обложке которой мелькнуло нечто яркое, и отложила ее на тумбочку к своим наушникам и мобильному телефону, а затем поднялась на ноги и со словами «надо поговорить» схватила меня за руку и затащила в ванную комнату, примыкающую к палате. Увидев выражение моего лица, когда перед моим носом захлопнулась белоснежная дверь, Кира грозно предупредила:

– Только не надо! Приступ подождет.

– Открой дверь, – спокойно сказала я, но что-то в моем голосе заставило Киру на секунду замешкаться, а затем она повернула ключ и приоткрыла дверь на пару сантиметров.

– Смотри. – На мгновение я увидела пространство палаты, а затем снова белый пластик. – За дверью нормальный мир. А здесь ты не одна, ясно? Я с тобой. Возьми меня за руку. – Она протянула ко мне руку, но я не пошевелилась.

– Как хочешь, я просто пытаюсь с тобой подружиться.

Подружиться?

– Зачем тебе это, Кира?

Ее улыбка превратилась в гримасу.