Шкипер Юша. Зверские детективы из зоопарка

Валька и Юша схватились каждый со свой стороны за швабру, и пошла игра в четыре руки. Я-то думал, дядя Толя с его медвежьими лапами Вальку в секунду одолеет, но куда там! Стоят, пыхтят, тянут к себе красное швабрино древко. А вытянуть не могут.

— Дядя Толя, бросайте вы это дело, — тревожно зашептал я шкиперу, лицо которого покраснело от натуги. — Смотрите, уже народ кругом собирается. Иностранцы вашу возню фоткают, на видео снимают.

— Какие, лядь, иностранцы?! — Юша от неожиданности отпустил древко. Валька, по-прежнему тянувшая швабру к себе, отлетела, сделала кувырок назад и шлёпнулась на пятую точку. Мокрая тряпка оказалась у неё на голове, а швабра отлетела на несколько шагов.

Хор публики выплеснул нечто между индейским кличем и воплями Кинг-Конга. Следом внезапно наступила тишина: Юша повернулся к зрителям и с помутнением во взоре направился в их сторону. Из толпы навстречу ему вышел пузатый здоровяк и что-то грозно затарабанил на непонятном языке. Я опешил: передо мною друг против друга, сурово набычившись, стояли готовые к схватке… ДВА ЮШИ! Прямо как в песне Юрия Антонова "Гляжусь в тебя, как в зеркало, до головокружения…". То есть на лицо иноземец слегка отличался от шкипера в узкоглазую сторону. А так, по фактуре, — один в один.

— Цыц! — рявкнул, наконец, шкипер на туриста, наслушавшись его абракадабры. Потом пошарил взглядом вокруг, безошибочно выдернул из толпы девицу лет двадцати пяти и прикрикнул на неё: — Чего зашухарилась?! Твои кукушата, что ли?

Перепуганная девица в соломенной шляпке действительно оказалась гидом-переводчиком.

— Кто такие? — продолжал допрос Юша.

— Это туристическая группа, японцы, — пояснила девица.

— Понятно, что не китайцы, — небрежно бросил Юша (хотя мне, например, было непонятно). — Вот этот, он чего верещит? — Шкипер ткнул пальцем в толстяка напротив. Тот снова возбуждённо затараторил.

— Он говорит, с женщинами так обращаться нельзя. Как бы это… в общем, он немножко предупреждает, что может вмешаться. Говорит, в юности борьбой сумо занимался, был вторым маэгасира Востока…

— А моя гасила во стоко! — Юша раскинул руки в стороны, как рыбак, "заливающий" насчёт белуги, которую выудил удочкой в речке Кундрючке. — Тока не на Востоке, а на Севере. До сих пор все медведи седыми ходят и чуть что топиться бегут! Так ему и переведи!

— Я этого переводить не буду! — отчаянно пискнула деваха.

— Да я сам переведу! — и Юша рванул рубаху. Пуговицы полетели в стороны, и на япошку, как на власть Советов, ощерилась с Юшиной груди синюшная волчья пасть.

Наколка серого хищника подействовала на маэгасиру мгновенно. Он вдруг растянул рот до ушей, лихо скинул тонкий серый сюртучок и задрал сиреневую майку до самого подбородка, которых у него было штуки три.

На мгновение я чуть не ослеп. Вся грудь японца от шеи до пояса (взглянуть ниже мешали брюки) представляла собой сплошную цветную роспись. Тут и злобная голова самурая с обнажённым мечом в зубах, и драконы с выпученными глазищами, и кобры с раздвоенными жалами, и Будда с обвислыми ушами, и чудовищных размеров рыбина, которая, как мне показалось, била хвостом по пузу хозяина.

Переводчица тихо ойкнула "якудза" и побледнела. Вернее, стала прозрачной до состояния морской медузы.

— Якудза, якудза, нинкё дантай! — радостно закивал японец и полез к Юше обниматься. Тот благодушно дозволил. Тут же защёлкали фотики, замелькали смартфончики-айфончики-планшетики, спеша запечатлеть трогательную встречу братьев по разуму. Миниатюрные японочки затараторили и стали лезть в кадр, пытаясь объять необъятные фигуры исполинов. Юша внезапно подхватил одну японку на руку и поднял, как дедушка Сталин — бурятскую девочку на известной фотографии. Тот же финт проделал пузатый якудза. Началось весёлое безумие, в центре которого возникла ведьма Валька с красной шваброй, после чего безумие перетекло в безобразие: рыжая стала вопить "дружба-фройндшафт", требовала выпить на брудершафт ("Щас сбегаю, у меня в заначке есть!") и отдать Японии Курилы. Наконец, переводчица опомнилась и громко затрещала на самурайском языке. Толпа иноземцев разбилась на пары и дружно пошлёпала в сторону террариума. Якудза, замыкавший цепочку, помахал шкиперу рукой.

— "Прощание славянки", — фыркнула Валька. Потом протянула Юше швабру и выдохнула: — Забирай. Можешь ещё и тряпку прихватить.

— С чего вдруг Валька швабру отдала? — спросил я Юшу, когда мы отошли от места митинга метров на сто.

— Шут его знает. Наверно, на метле летать удобнее. Слушай, у меня курсак пустой, пошли кинем чё-нибудь на кишку.

Тайна пьяного защекана,

или

Страшная месть кольщика Коли

Мы направились в кафе "Ведмедик", где любил столоваться Юша: поваром там работал его приятель Ашот, которого шкипер дружески называл "Кашеглот". Дорога проходила мимо медпункта, и дядя Толя предложил туда "занырнуть":

— Денёк сегодня шебутной, братец Шурик. Чую, давление начинает шалить. Пусть Нина Ивановна смеряет, делов на две секунды.