Школа. Остаться в живых (сборник)

Галочка решила, что она балерина, и попробовала изобразить ласточку. Начался массовый ржач, который можно остановить только тонной воды из пожарного брандспойта.

Видя наглые довольные рожи, водитель озверел. У него у самого дочь примерно нашего возраста. И он не первый день на свете живет. Он сразу въехал, что произошла какая-то мерзость. Единственная здравая мысль в такой ситуации — не потерять контроль над собой и нечаянно не прибить ржущего урода. В тюрягу никому не охота.

Отдав невменяемой Галочке свой пиджак, матерящийся водитель рванул в город. Высадил притихших ребят у школы, а Галочку повез к ее дому.

Оставшись без взрослых, все сразу начали сравнивать, у кого снимки круче.

Галочке стало плохо. Переблевав салон автобуса, она обмякла, как мертвая. Мир прыгал из стороны в сторону и норовил ударить Галочку небом по голове. Ей уже не было весело. Ей было никак. Но происходящего она пока не понимала. Мысли улетучились. Остались инстинкты. Выжить. Неважно, как. Пусть даже желудок вывалится через горло. Главное — выжить.

Родители Галочки, сгорая от стыда, уволокли зеленого ребенка домой и радовались, что соседи не видели их позора.

Утром все, кому не лень, могли полюбоваться на фотки с праздника. Парадные и ночные. Галочка узнала про это дело последней. Она дня три потом приходила в себя.

— Как это? — кричала моя мама, когда мы случайно наткнулись на безобразные снимки.

Я сама офигела. Сижу, по просьбе мамы показываю ей фото, выложенные другими родителями, а тут такое!

— Она такая смирная девочка! Кто бы мог подумать!

— Мама, ты на ее глаза погляди. Она же угашенная вусмерть.

— Что у трезвого на уме, то у пьяного…

Неужели мама реально верит, что Галка в здравом уме мечтала такое сотворить? Мама верит — ее не переубедить.

— Нет. Тут что-то не так! Недаром говорят, в тихом омуте черти водятся, — проникновенным голосом говорила мама.

— Да перестань ты эту подлость рассматривать!

Не послушав моего совета, она принялась читать комментарии под снимками. Вот дура.

Я спряталась в ванной. Включила воду. Типа я тут моюсь. Взобралась на край ванны поближе к вентиляции и покурила. Дым аккуратно затягивало в решетку.

Меня трясло. Просто колбасило. Я не могла понять, как Галка теперь будет жить? Мы все из одного района. И на нее будут показывать пальцем и хихикать в спину. Кто-то фальшиво посочувствует. И все будут думать, как моя мама. По сути, все произошедшее — обычная подстава. Состряпанная очень подлыми людьми. И поддержанная равнодушными. Теми, кто все видел и не прекратил. И был «как все». То есть ржал и фотографировал.

Жаль, что я не поехала. При мне такого бы не случилось. А если бы я поехала и уснула, как некоторые?

Сигарета кончилась. Я утопила окурок в сливе ванны. Надеюсь, он не засорит трубу.

Мама продолжала смаковать снимки. Сопровождая просмотр громкими фразами «какой ужас» и «а этот-то, этот что вытворяет!».

Меня там не было, но я чувствовала себя соучастницей преступления. Тем, кто не предотвратил. Смалодушничал.

Я долго думала, стоит ли пойти поговорить с Галкой. Видела ее на улице. Вместе с отцом. Они куда-то спешили. Галка демонстративно отвернулась, даже не поздоровалась в ответ. И я прекратила попытки встретиться для разговора…

Ирина Комиссарова. Трещина на асфальте

В квартире полная темнота. И тишина — даже будильник сдох, не допищав. Матери сегодня к восьми, значит, ушла в семь. Слава Аллаху, догадалась не будить.

Лека сидит на постели и перекачивает в себя темноту и тишину Когда их набирается столько, что Леке начинает казаться, будто ее вот-вот взорвет изнутри, она встает и зажигает свет.

В десять минут девятого неожиданно звонит Чуха. По бесформенной куче говна, каковой до сих пор виделся предстоящий день, словно пролег настил. Теперь, по крайней мере, есть стимул куда-то пойти.

Всего нужно семьсот баксов. Двести у нее есть, требуется еще пятьсот. Паршивые пять сотен, это же не деньги для Москвы, думает Лека. У Башаковой, вон, новая труба столько стоит — Башакова уже все уши с ней прожужжала. Строит многозначительную рожу: «Подарили…» Ясен перец, подарили — мамо с папом преподнесли на ДР. Но она изображает таинственность, хочет, чтобы подумали, что у нее кто-то есть. Уписаться.

Срисовать бы ее паршивый телефон, вот и была бы сумма, думает Лека злобно. Марик пообещал деньги достать, но Марик трепло. «Да я…», «да для тебя…», «все решим, одним словом…». К полудню он думать забудет про все свои обещания. Напомнишь — скажет, что все под контролем, все завтра. А завтра опять забудет. К тому же Леке нужно сегодня. Чуха сказал, что будет держать до трех. Мол, деньги нужны срочно. Если не ей, так другому отдаст, желальщиков целая очередь; он позвонил ей первой только постольку, поскольку она говорила, что очень горит.