Школа самообороны для женщин и драконов

После Афганистана меня направили в Среднеазиатский военный округ. Недалеко от Алма-Аты на берегу живописнейшего озера полным ходом шла подготовка студенческого стройотряда для оказания помощи одной из центрально-американских стран. То ли для ликвидации последствий какого-то наводнения. То ли для уборки необычайно большого урожая кофейных зерен. В состав этого отряда попал и я.

Судя по предметам нашей подготовки и по биографиям студентов, помимо ликвидации последствий наводнения и уборки кофейных зерен, в этой стране нам предстояло выполнять и какие-то другие задачи. Скорее всего, вместе с кофейными зернами мы должны были убрать и какого-нибудь местного диктатора. Либо сменить незаконное правительство на законное. Нам хотелось надеяться, что не наоборот.

Но в стране шел тысяча девятьсот восемьдесят восьмой год. Председатель Президиума Верховного Совета СССР Михаил Горбачев твердил о какой-то перестройке. О разрядке и разоружении. Никто толком не знал, что это такое. Но армию, на всякий случай, сократили на пятьсот тысяч. Приостановили все перемещения офицеров из округа в округ. И наша командировка оказалась под большим вопросом.

Мы просидели пару месяцев в учебном центре. Это называлось переподготовкой и акклиматизацией. Но все мы прекрасно понимали, что наше сидение вызвано только отсутствием чей-то резолюции на приказе. Ожидание команды на вылет становилось утомительным. Пока нам не дали «Отбой».

А еще через месяц в стране, в которую мы так и не попали, состоялся контрреволюционный переворот, на много лет погрузивший эту страну в хаос гражданской войны. Все встало на свои места. Судя по всему, нашей задачей было не допустить именно такого развития событий. Но команда на вылет так и не поступила.

Все мы прекрасно понимали, что больше ловить нам не чего. С этой перестройкой, с разоружением и сокращением армии ничего хорошего ожидать нам не приходилось. Не дай мне бог жить в эпоху перемен. Эти слова Конфуция мы знали и без Миши Яблонского. Сидеть дальше в учебном центре было бессмысленно. Ребята написали рапорта об увольнении из армии. Почти поголовно. Из всей нашей группы этого не сделал только я. По лени или по глупости.

А тем временем из Москвы на меня пришел вызов. Мой лучший друг Вовка Черников добился моего перевода в наше родное училище. На должность командира взвода курсантов. Всю жизнь мечтал командовать взводом! Это было для меня настоящим подарком. И через несколько дней я уже стоял на ковре у начальника училища.

Командир второго батальона полковник Трунин Сергей Иванович попросил генерала отдать меня к нему в батальон. Сергею Ивановичу генерал отказать не мог. И на следующий день вместе со всеми офицерами батальона я ехал на автобусе в Ногинск. В учебный центр. Для сдачи экзаменов по командирской подготовке.

Первым экзаменом была огневая подготовка. И первым в этом экзамене стояло выполнение упражнения контрольных стрельб из боевой машины пехоты БМП-2. Еще в автобусе комбат начал проверять наши знания Курса стрельб. На стрельбах присутствовал начальник училища, и комбат переживал за нашу подготовку. Батальон считался лучшим в училище. И от стрельб зависело, останется ли он таковым.

Первому, естественно, отвечать досталось мне. Я был темной лошадкой, и мои знания курса стрельб были под большим вопросом. Комбат предложил доложить условия выполнения упражнения и меры безопасности при проведении стрельб.

Это было как гром среди ясного неба. Я слишком давно не читал Курса стрельб. А когда читал, тогда в нем еще не было такого упражнения. БМП-2 была принята на вооружение совсем недавно. Мы в училище стреляли еще из БМП-1. Естественно никаких условий выполнения упражнения я не знал. Но признаваться в этом было нельзя. Я решил импровизировать.

Вполне разумно я предположил, что для выполнения упражнения необходимо поразить все мишени, которые будут подниматься. Что касается мер безопасности, то раз мишени не будут стрелять в нашу сторону, то нам ничего не угрожает. Комбат ожидающе продолжал смотреть в мою сторону. Нужно было продолжать. И тут меня осенило! Раз в нашу сторону никто стрелять не будет, возможно, и нам нужно стрелять не во все стороны? По глазам комбата я попытался угадать, прав ли я? Ведь я предположил совершенно невероятное. Наверное, не надо будет стрелять в людей? Которые окажутся поблизости.

При всем при этом, как учил Петр Первый, я старался «иметь вид лихой и придурковатый, дабы разумением своим не смущать начальство». Похоже, что это у меня вполне получалось.

Нужно было видеть комбата в этот момент. Он долго хватал ртом воздух, махал руками. Возможно, готовился произнести гневную тираду. Но, видимо, нужных слов в его лексиконе так и не нашлось. Он в последний раз взмахнул руками, погрозил мне пальцем и начал экзаменовать других.