Шляхта и мы

«Я считаю, что в основе нежелания признать вину таится не до конца искорененный антисемитизм» (священник Михаил Чайковский, сопредседатель Совета христиан и иудеев. «Тыгодник повшехный». 27.5.2001).

Дискуссия то угасала, то вспыхивала с новой силой, шляхетские натуры никак не могли согласиться с тем, что на их глазах как бы по эффекту домино рушится вся веками выстроенная ими идеологическая лестница, что им приходится отказываться от самих себя, от своего экзальтированного польского мессианизма, который слишком уж явно стал пованивать истлевшей еврейской кровью. Они бросали в бой последние резервы своих патриотических страстей. Кто такой перед польской мессианской историей президент? – Да никто!

«Александр Квасьневский в интервью израильской газете «Едиот ахронот» заявил, что попросит прощенья от имени поляков за убийство в Едвабне… он заявил

., что поляки обязаны просить прощения, признав тем самым захваченную, униженную и убиваемую Польшу виновницей преступления. Из народа-жертвы Польша должна превратиться в народ-убийцу» (М. Юрек, бывший депутат Сейма. «Наш дзенник». 8.3.2001).

Но где «натиск пламенный» – там и «отпор суровый». Еврейские умы боролись за победу на полях Едвабне, как поляки во время Варшавского восстания – сейчас или никогда: «Когда слышу, что книга Гросса, которая раскрывает правду об этом преступлении, есть ложь, вымышленная международным еврейским заговором против Польши., тогда во мне растет чувство вины. Эти лживые сегодняшние увертки фактически направлены на оправдание того преступления.

…Я – поляк, и мой стыд за убийство в Едвабне – это польский стыд, но в то же время я знаю, что если бы тогда оказался в Едвабне, меня убили бы, как еврея» (Адам Михник, главный редактор «Газеты выборчей». 17–18.3.2001).

Иные интеллектуалы тужились перевести отчаянную схватку в русло нормального демократического процесса и пытались произносить слова, играющие роль обезболивающих медицинских средств при сумасшедшем, шизофреническом воспалении всей нервной системы:

«Мы на верном пути

., мы перестаем быть народом, с одной стороны, одержимым манией величия, а с другой – закомплексованным, и становимся нормальным народом, сознающим свои заслуги и достоинства, но также пороки и грехи» (профессор истории Т. Шарата. «Жечпосполита». 1—10.12.2000).

«Едвабне может оказаться нашим катарсисом. Это последний момент

., чтобы очиститься: никогда уже не повторится в нашем обществе такое напряжение и такая готовность разобраться во всем происшедшем» (Леон Керес, президент Института национальной памяти. «Тыгодник повшехный». 17.6.2001).

А кардинал Глемп, отказавшийся приехать на покаяние Квасьневского в Едвабне, за свое фанатичное, почти средневековое упрямство подвергся прямому шантажу со стороны финансовых кругов Польши:

«Известно, что душами в Польше правит церковь, поэтому отсутствие главы польской церкви в Едвабне будет значить для масс лишь одно: ко всему этому принудили евреи, а примас сумел устоять» (Валерий Амьель, бывший член правления Всемирного банка и Международного валютного фонда. «Впрост». 20.5.2001).