Шляпники

– Значит, это король бросил их в Тауэр? – спросил Гусь, накладывая себе ещё сосисок. – Люди считаются изменниками, если предают короля.

– Принцесса, – поправила Корделия, потянувшись за джемом. – Это она за всё отвечает, пока король поправляет здоровье у моря. Но… Я думаю, тот человек в Гилдхолле как-то в этом замешан.

– Это он был вором? – спросил Гусь.

Сэм напрягся.

– Да, – сказала Корделия.

Краешком глаза она заметила, как Сэм выдохнул от облегчения.

– И вы не видели ничего, что могло бы намекнуть, кто он такой? – продолжил Гусь.

Сэм слегка потряс головой.

– Нет… ой, постойте-ка! У него на башмаках были золотые пряжки! – вспомнила Корделия. – Странной формы. Как две буквы М.

– Может, это его инициалы! – предположил Гусь, размахивая вилкой так, что с неё слетел кусочек яйца. – Когда мы творим башмаки для очень богатых людей, иногда мы специально делаем их инициалы!

– ММ, – сказала Корделия. – ММ?

Все покачали головами.

– Не припомню, чтобы мы, Башмачники, творили башмаки с буквами ММ, – признался Гусь.

Корделия нахмурилась.

– Есть в этом ещё кое-что странное, – медленно сказала она. – Кух права. Зачем говорить нашим родным, что они должны доставить Одежду Мира сегодня к полудню, только чтобы арестовать их на рассвете, прежде чем они вообще смогут доделать её? Они же не смогут закончить творить её в Тауэре, не так ли? И зачем бросать то, что они сотворили, в реку, если принцесса так нуждается в этой одежде? Бессмыслица какая-то!

– Что ж, возможно, они бросили в реку почти всю Одежду Мира, – сказала Кух, выглядя самодовольно, как курица, высиживающая золотое яйцо. – Но не всю.

Она поднялась на ноги, суетливо подошла к духовому шкафу и, сияя, как пекарь, испёкший превосходный торт, вытащила оттуда…

– Шляпа Мира!

 – вскричала Корделия, вскакивая. – Ты спрятала её от них! – Она оглядела всех собравшихся. – Понимаете, что это значит? Мы сможем закончить её и принести принцессе! Ей придётся отпустить моих родных – и я смогу убедить её, что никто из Творцов вовсе не изменник!

– Сначала ты доешь свой завтрак, – велела Кух, осторожно кладя шляпу на стол.

После завтрака Кух заставила Корделию вымыться.

– Ты грязная с головы до ног, Дилли. Я не буду спрашивать почему, как и не буду спрашивать, откуда взялся этот оборванец. – Кух прищурилась, посмотрев на Сэма, разглядывавшего серебряную ложечку. – Но тебе придётся вымыться. Прежде чем ты дотронешься до Шляпы Мира. Твоя тётя именно так бы и сказала, не сомневаюсь.

Так что Корделия прыгала с ноги на ногу, стоя в медной ванне, пока Кух ведро за ведром опрокидывала на неё прохладную воды из колонки и тёрла намыленной морской губкой.

– Вода ЛЕДЯНАЯ! – взвизгнула Корделия.

– Если бы ты дала мне две минутки, я бы нагрела тебе воду над огнём, Дилли! – прицокнула Кух.

– Это слишком долго! У нас очень важное дело! – На Корделию вылилось очередное ведро, и она стиснула зубы.

Гусь целеустремлённо таращился в окно. Сэм забрался на посудный шкаф и недовольно поглядывал на происходящее внизу купание.

– Давай – твоя очередь! – рявкнула Кух.

Но Сэм помотал головой и вцепился в шкаф, а Кух загрозилась залезть к нему и стащить вниз.

Опасаясь развёртывания военных действий, Корделия убедила стороны заключить перемирие. Кух соглашалась не гоняться за Сэмом по мебели, если Сэм согласится вымыть руки и лицо. На рукоятке метлы ему передали влажную ткань, и он даже помыл за ушами. И всё же Сэм решил, что спускаться безопасно, лишь когда Кух вылила всю воду и спрятала мыло.

Корделия, Гусь, Сэм и Кух разглядывали Шляпу Мира.

Этот второй экземпляр представлял собой изящное творение, сделанное из бледно-голубого фетра из шерсти Сноудонской Тихошёрстной Овцы. Мудролента (сплетённая из волосков из бороды знаменитого философа Профессора Толкомысла и семи седых волос с головы ирландской знахарки) уже обрамляла шляпу. К ленте дядюшка Тибериус пришил три сияющих Мирножемчуговых Ракушки. Но Сердечноцветы увяли, превратившись в хрупкие чёрные блюдца, – жёлтыми остались лишь тонкие полумесяцы по краям (смахивавшие на старые отгрызенные ногти). Ветвь оливы, уложенная вокруг тульи, оказалась сломана в спешке, когда Кух прятала шляпу.

Корделия стряхнула с полей сажу из духовки.

Стоило ей прикоснуться к шляпе, как она почувствовала вспышку печали – и отдёрнула руку. Пальцы словно обожгло холодным пламенем.

Тётушка была так опечалена после их ссоры.

Корделия аккуратно сняла со шляпы сломанную веточку оливы. Она почувствовала напряжение в обрамляющих поля пуговицах и нить гнева в стежках. Сердечноцветы от её прикосновения рассыпались чёрным прахом.

Весь разлад, который она вызвала, просочился в шляпу.

Корделия покачала головой.

– Что не так? – спросил Гусь.

Корделия вздохнула.

– Всё не так – тут полно напряжения и печали. Совсем не то, что нам нужно. Нужно, чтобы шляпу переполнял мир.

Пальцы всё ещё покалывало от тётушкиной тоски.

– Мы не можем рисковать, – сказала Корделия. – Нам придётся начать заново.

Гусь, Кух и Сэм уставились на неё круглыми глазами, но Корделия стиснула зубы и взяла шляпу в руки.