Шлиман. Как я нашел золото Трои

Император Бразилии, рассказывает он теперь, уезжая, дал ему чаевые, чтобы он разделил их среди охранявших императора полицейских. Радость была велика, но когда Леонардос сказал им, что у него всего сорок франков, по пять на брата, разразилась буря негодования. Императорские чаевые стали притчей во языцех. Возможно ли, чтобы император Бразилии, страны, бесконечно превосходящей Грецию размерами и богатством, дал бы «на чай» столько же, сколько дает путешествующий немец-учитель? Этого не может быть, да и бургомистр Микен знает точно: его величество соблаговолили дать тысячу франков, а Леонардос их присвоил и роздал только жалкие, ничтожные, подлые тридцать пять франков! Дело было яснее ясного: Леонардоса тут же уволили. И вот он стоит перед Шлиманом, бледный, с горящими глазами.

— Клянусь тебе, господин, все это ложь.

— В этом я убежден, Леонардос, тебя я знаю достаточно хорошо, чтобы и без твоих слов быть в этом уверенным.

— Но как мне это опровергнуть?

— Иди, любезный, домой. Если у тебя еще остались пять франков твоих чаевых, то истрать их на доброе вино и выпей стаканчик или лучше несколько. Да выкури вдобавок приличную сигару. Остальное я беру на себя. Было бы смешно, если бы нам не удалось уладить этого дела! Положись, Леонардос, на меня. Шлиман еще никогда не оставлял никого в беде.

Вместо того чтобы остаться в Харвати и заняться определением великолепных находок, Шлиман, несмотря на приближение ночи, спешит в Аргос и телеграфирует министру. Теперь ведь он, Шлиман, конечно, даже и для его превосходительства снова великий человек и добрый друг! И вот он пишет: «В награду за сотни миллионов, которыми я обогатил Грецию, я прошу оказать мне любезность и, даровав прощение, оставить на прежнем посту моего друга, полицейского Леонардоса из Навплиона. Сделайте это ради меня. Шлиман».

Начинаются раскопки четвертой шахтовой гробницы. Она не обозначена никакой стелой, но исследователь чувствует, что здесь, сразу же к западу от последней вскрытой гробницы, должна быть еще одна. На глубине шести метров натыкаются на сложенную кругом кладку с круглым отверстием наподобие колодца. Взором провидца Шлиман опознает в нем древнейший жертвенный алтарь. Двумя метрами ниже находится гробница длиной свыше семи метров и шириной в пять, она не окружена, как другие, стенами, а высечена в скале. В ней останки пяти человек: трое положены головами на восток, двое на север. Каждый покойник в полном смысле слова усыпан золотом и драгоценными камнями. А ведь каким вздорным казался несколько месяцев назад рассказ старых ювелиров из Триполиса!

Первое, что находят прямо с краю, — пять больших медных котлов. Один из них доверху наполнен золотыми пуговицами. Тут же рядом — серебряная голова быка высотой в добрых полметра с крутыми, красиво изогнутыми золотыми рогами и золотой розеткой во лбу[13]. Пасть, глаза и уши покрыты толстым слоем позолоты. Возле нее лежат две другие, меньшего размера бычьи головы из листового золота, у них между рогами торчит двойной топор.

Продолжая рыть в западном направлении, Шлиман натыкается на кучу оружия — больше двадцати мечей и несколько копий. На них рассыпано много крупных золотых бляшек, покрытых резьбой.

На лицах обоих лежащих головой на север скелетов большие, золотые, чеканной работы маски. Одна изображает овальное молодое лицо с высоким лбом, широкими дугообразными бровями, длинным прямым носом и удивительно маленьким ртом с узкими губами; другая — полное лицо с маленьким лбом, длинным носом и толстыми губами.

Маска, покрывающая лицо одного из положенных головой на восток покойников, сделана из значительно более толстого золота, но и она представляет собой ясно выраженную физиономию: по морщинам вокруг большого рта с узкими губами видно, что это был пожилой человек. Глаза открыты, ресниц и бровей нет. К этой помятой упавшим камнем маске пристала часть черепа. Четвертая маска находится рядом с головой мужчины и так сильно погнута, что черт лица уже нельзя различить.

Подле трех обращенных головой на восток покойников лежат два больших золотых перстня — печати. На первом изображены два обнаженных с очень узкой талией охотника, один из них пускает стрелу в бегущего оленя. На втором перстне — волнующая сцена боя. Рядом с перстнями массивный золотой браслет с большим многолепестковым цветком, но браслет столь велик, что скорее годился бы на ногу взрослого мужчины, чем на руку.

На груди двух мужчин с масками лежат золотые по мерке пластины, одна массивная, другая из тонкого листового золота, обе с чеканным орнаментом. У головы одного из них — золотая корона, похожая на корону из женской могилы, но не столь роскошная.

Вслед затем находят девять массивных золотых кувшинов и кубков. Один весит больше четырех фунтов. Другой сбоку сильно помят, но он дольше всего приковывает к себе внимание Шлимана. От круглой подставки поднимаются, изгибаясь, две одинаковые ручки к самой чаше, а там, где они примыкают к ней, сидят золотые голуби. «Кубок Нестора!» — мелькает у Шлимана.