Шлиман. Как я нашел золото Трои

Конечно, раскопки Микен с окончанием кампании ни в коей мере не могут считаться завершенными. Расчистка акрополя, по существу, еще только началась, а о раскопках нижнего города, где жил народ, не было и речи. Василиос Дрозинос, инженер Археологического общества, наносивший на карту произведенные Шлиманом работы, обнаружил зимой и шестую шахтовую гробницу. Этим он ни в коей мере не опроверг Шлимана и Павсания, ибо согласно другому толкованию выходило, что Павсаний, возможно, тоже говорил о шести гробницах.

Разве не естественно, что человек, который начал это дело и который постепенно, накапливая опыт, превращается в специалиста, должен его и завершить? Шлиман ни минуты не сомневается, что это само собой разумеется.

Но разве министерство что-нибудь предприняло, когда в ноябре и декабре, после отыскания пяти древних гробниц, Стаматакис, явно нарушая договор, рассылал по всему свету телеграммы со своими, господина Панагиотеса Стаматакиса, сообщениями о находках? А теперь, после того как мир пришел в восхищение от славного подвига Шлимана, в Афинах его захлестывает зловонная волна зависти. Греческое правительство предоставляет Археологическому обществу пятьдесят тысяч драхм для продолжения раскопок Микен. Оно больше не нуждается в Шлимане. Правительство боится, что сопутствующее Шлиману счастье ничего не оставит греческим профессорам. Правда, Шлимана награждают орденом, но он тут же отсылает его обратно. Он не коллекционирует ордена. Он коллекционирует античные украшения!

Шлиман неутомимо работает, его книги все больше утрачивают характер дневников и все больше превращаются в научные труды. Большинство своих смелых гипотез и почти все то, в чем он убежден в силу интуиции, он оставляет для себя. Тем не менее его «Микены», написанные по-английски и по-немецки и вышедшие одновременно в немецком, английском и французском изданиях, не дают ученому миру повода выразить Шлиману одобрение или хотя бы удивление, а дают только повод безудержно его критиковать и высмеивать.

Это все те же люди, которые еще в 1873 году задавали тон в хоре недоброжелателей. Александр Конце в Вене объявляет «Клад Приама» римским, а один профессор из Франкфурта — венгерским или китайским. Профессор Вернике в своей книге о немецких раскопках в Олимпии превозносит их до небес, противопоставляя мрачной фигуре авантюриста, который корчит из себя благодетеля науки и богача, а на деле едва сколотил себе мошенничеством миллион и теперь пытается обогатиться, занимаясь кладоискательством. В Берлине Эрнст Курциус придирчиво критикует микенские находки: золото, мол, столь тонкое, что, очевидно, принадлежало какому-нибудь весьма бедному правителю, а одна из масок, мол, всего лишь лик Христа византийской работы. Лудольф Стефани в Петербурге приписывает как троянские, так и микенские находки эпохе великого переселения народов. Другие же прямо говорят о наглых подделках.

Шлиман, подаривший человечеству новый мир, вынужден признать, что существует достаточно людей, которые вовсе не желают принимать этого подарка. Тем большую радость испытывает он, встречая истинных друзей. Ростокский университет поздравляет его с находками. Макс Мюллер в Оксфорде празднует «славное открытие». Сам Гладстон высказывает готовность написать подробное и основательное введение к его книге о Микенах. В этом введении он хотя и признает найденные гробницы за гробницы Агамемнона и его близких, но устремляет взгляд дальше: сравнивая микенские находки с троянскими, приходит к выводу, что они превосходят все ценности, описанные Гомером в «Илиаде» и «Одиссее», находит следы чужеземного влияния (и не только из-за скорлупы страусового яйца, которой оказались предполагаемые осколки алебастрового сосуда, найденного в пятой гробнице) и вспоминает о Дедале, художнике и архитекторе царя Миноса.

В это же время Шлиман завязывает дружбу еще с одним человеком. Он родом из страны тех самых специалистов, которые ругаются громче, чем когда-то ругались гомеровские герои. Это Рудольф Вирхов, врач, этнограф, историк первобытного общества, либеральный политик. Он, как и Шлиман, собственными силами выбившись из безысходной нужды, проявляет энергию, которой хватило бы на нескольких человек.

Пока Шлиман работает над своей книгой о Микенах и ведет оживленную переписку с издателями о тысячах деталей, Вирхов в Афинах пытается воздействовать на представителей различных партий, чтобы с их помощью обеспечить продолжение раскопок, и настойчиво добивается в Константинополе нового фирмана относительно Трои. Ему в этом энергичнейшим образом, не нуждаясь в настойчивых предписаниях Гладстона, помогает британский посол сэр Генри Лейард. Тот сам, не будучи специалистом, тридцать лет назад на свой страх и риск с успехом вел археологические раскопки и нашел дворцы Нимруда.