Шлиман. Как я нашел золото Трои

Радуйся много, отец чужеземец!То, что случилось, оставим, однако, как ни было б горько.Пред неизбежностью дух свой в груди укротим поневоле.

Теперь — после путешествий в одиночку, которые Шлиман вынужден был предпринимать в последние годы, — они договариваются совершить следующей зимой совместную поездку по Нилу.

С новыми силами Шлимаи принимается за осуществление критского плана. Владелец холма умерил свои аппетиты. Он требует теперь только семьдесят тысяч, но настаивает, чтобы покупатель приобрел все именье целиком, разбросанные земельные участки, дома, ветхие амбары, болота. Холм составляет лишь незначительную часть владений.

Шлиман уже почти готов согласиться — Кносский холм притягивает его, словно магнитом, но он еще медлит, останавливаемый практическими соображениями. Что он станет делать со всем именьем, если ему нужна лишь небольшая его часть?

Из Египта — результат его поездки в одиночку по Нилу — приходят заманчивые предложения: Швайнфурт и Бругш приглашают его принять участие в раскопках дворца Птолемеев или «крокодильих катакомб». Тридцать лет назад он бы с охотой согласился, согласился бы и двадцать лет назад, а может быть, и десять. Но теперь? На Крите нить Ариадны вывела Тесея из опасных ходов Лабиринта. Крит — это ключ к Микенам, Орхомену, Тиринфу и почти в такой же степени к Трое. Крит принес бы решение всех загадок. Критский Лабиринт явился бы одновременно и выходом из лабиринта, а раскопки на этом острове — завершением дела всей его, Шлимана, жизни.

Все меньше остается времени, все навязчивей становятся напоминания мрачных сновидений и тревожней неуверенность. Не ради важных открытий, а чтобы подавить страшное беспокойство за судьбу раскопок на Крите, Шлиман отправляется в Спарту, Феры и Пилос. Здесь он безуспешно пытается найти следы городов, где некогда правили Нестор и Менелай. Известный интерес представляют лишь древние укрепления на острове Сфактерия, которые уже в историческую эпоху были обнаружены и использовались спартанцами.

Через несколько дней с Крита приходит письмо. Турок готов продать Шлиману все именье. Он, дескать, узнал теперь от умных людей, какой эфенди великий ученый и как важны будут его раскопки в Кноссе, поэтому он тоже хочет принести жертву науке и удовольствуется сорока тысячами франков. Знаменитому эфенди вовсе не нужно в такую плохую погоду, зимой, совершать утомительное и неудобное путешествие на Крит: он может выслать пять-шесть тысяч франков задатка, и все будет улажено.

Шлиман озадачен. Кто еще на белом свете, кроме него, приносит материальные жертвы во имя науки? Таких людей считанные единицы. Но представить в их числе турецкого крестьянина с Крита? Просто невероятно!

Невзирая на штормовую погоду и пронизывающий холод, Шлиман отправляется на Крит. Проходит почти неделя, прежде чем маленькому судну удается достичь северо-западного побережья острова. Обман крестьянина очевиден: все лучшие земли он продал другим.

— Хорошо, эфенди, — говорит равнодушно турок, поняв, что его раскусили, — для тебя ведь важен лишь Кефала Челеби, холм, на котором ты собираешься копать. Я тебе уступлю его за сто тысяч.

Шлиман больше всего сожалеет, что дом не имеет двери, которой можно было бы, уходя, сильно хлопнуть.

Через два часа Шлиман сидит у нового генерал-губернатора и рассказывает ему о своих планах. Паша, прекрасно образованный человек и любитель древностей, в восторге от замыслов Шлимана. Но он с сожалением качает головой.

— Известно ли вам, что турецкие законы не признают отчуждения имущества в пользу государства? При подобных обстоятельствах я вижу для вас лишь один выход: направить ходатайство в критский парламент, который соберется в конце апреля. Вы можете рассчитывать на мою самую энергичную поддержку. Конечно, необходимо подчеркнуть, что все найденное вами будет передано музею в Гераклионе. А лучше всего, если не вы, а сам музей направит мне соответствующее прошение, с которым я смогу обратиться в парламент. Как вы полагаете, удастся ли нам это?

— Разумеется, ваше превосходительство.

И действительно, в тот же день заявление музея составлено, а на следующий уже передано паше. Теперь Шлиману надо запастись терпением. Как ужасна эта необходимость ждать! Особенно когда ты не уверен, оправдана ли она. Нужно обрести эту уверенность!

И вот Шлиман, открывший так много забытых мест гомеровского мира, поздним вечером тайно покидает Гераклион. Ночью здесь не приходится опасаться, что за ним кто-то станет следить. Луна ярко освещает все вокруг. Наконец-то он на этом столь желанном и запретном холме! «Дворец имеет в длину пятьдесят пять метров, — записывает он, — а в ширину сорок три и три десятых. На западе местность опускается под углом в двадцать пять градусов». Это существенно облегчает задачу. Шлиман подсчитывает: с сотней рабочих он сможет откопать все за неделю.