Шофферы, или Оржерская шайка

– Будь она маркиза, герцогиня, даже сама королева, мне все равно! – грубо ответила Даниэлю торговка, – но она хороша до такой степени, что способна свести с ума человека, не знавшего никогда препятствия своим желаниям… Вы сами, ее защищающий, – продолжала она, смягчая голос, – привязанный к ней более сильным чувством, чем простое родственное, отвечайте мне в вашу очередь: неужели в самом деле вы не знаете, кто ваши избавители?

Даниэль хотел было назвать Франциско разносчика, но из какого-то чувства предосторожности не решался без особой нужды произнести это имя, а потому просто ответил, что положительно не знает, кого он должен благодарить за такую важную услугу.

– Вам я верю, – ответила Роза задумчиво, – в вас должна бы быть прозорливость любящего человека… В таком случае расскажите мне все подробно, как произошло дело около реки, может, я и разгадаю эту загадку.

Даниэль повиновался. Когда он дошел до эпизода, где мнимый доктор покушался посадить Марию к себе на лошадь, торговка вздрогнула.

– Нет более сомнения! Для меня теперь ясен весь их проект… И этим двум плутам было поручено исполнение этого ужасного плана. И всегда так! Когда дело коснется лжи, обмана и подлости, то это, конечно, поручают уж им.

И скорыми шагами она стала ходить взад и вперед по комнате. Даниэль и дамы со страхом ждали ее решения, от которого зависела их судьба.

Наконец торговка, остановясь перед Даниэлем, грубо спросила:

– Знаете ли здесь кого-нибудь в околотке?

– Я предполагаю, – отвечал Даниэль, – что мы недалеко от Франшевиля, где живет гражданин Леру, хлебный поставщик, а потому я думаю, что в Франшевиле мы можем найти приют и друзей.

– Что это такое, Франшевиль? – обратилась Роза к кюре Пегров.

– Деревня в одном лье отсюда, если идти проселком.

– И вы знаете туда дорогу?

– Очень хорошо.

Роза еще несколько раз прошлась по комнате, конечно, соображая какой-нибудь смелый план. Наконец снова остановясь перед Даниэлем и дамами, опять твердо заговорила:

– Если бы я решилась отправить вас в Франшевиль, поклянетесь ли вы мне, что никогда, никому не откроете того, что видели и слышали в эту ночь?

– Что касается до меня, то я ни на одну минуту не задумаюсь дать вам эту клятву, – ответил Даниэль, – но в чем же можете вы опасаться нашей нескромности? Пришли сюда темной ночью, по незнакомой нам дороге, мы никого не видали, кроме вас и этих двух людей, поведение которых хотя и кажется нам загадочным, но все же не имело ничего враждебного против нас. Впрочем, и сами мы, освободясь от ареста, и для собственной безопасности должны хранить все это происшествие в глубокой тайне.

– Брат прав! – прибавила Мария, – я, в свою очередь, готова сию минуту дать требуемую вами клятву, но нужна ли она? Неужели вы считаете нас настолько низкими и неблагодарными, способными скомпрометировать людей, заявивших нам о своем существовании благодеянием? Не только изменить, но всякий день, пока мы живы, будем просить Бога о ниспослании им своего благословения.

– Те, о которых вы говорите, не нуждаются в благословениях, лучше молите Бога, – ответила Роза, – чтоб вам никогда более не встречаться с ними.

– Но вас-то я должна благодарить?

– На что мне ваша благодарность? Какое мне дело до вашей жизни или жизни кого другого! Если бы вы знали, какое чувство в настоящую минуту руководит мною… Но оставим трогательные речи и давайте клятву, которую от вас требуют.

Даниэль и Мария поклялись самым торжественным образом: никогда, никому не открывать происшествий этой ночи. Удовлетворенная Роза обратилась к маркизе.

– А вы? – спросила она.

– Она не может понять вас, – ответил тихо Даниэль, -вы забываете, что ее рассудок…

Судя по позе маркизы, она, казалось, захотела опровергать это заявление. Разумный луч озарил в эту минуту ее лицо, и она с достоинством произнесла:

– Я маркиза де Меревиль, и моего слова должно быть вам достаточно, я его никогда напрасно не давала.

Как ни странно было ожидать, чтобы настойчивая Роза удовлетворилась подобным ответом, но, под влиянием ли произведенным на нее повелительным тоном маркизы или просто она находила бедную полоумную женщину не опасной, она презрительно улыбнулась; потом, отведя в сторону Баптиста и кюре, она начала им что-то тихо, но горячо говорить. Можно было заключить, что они видели много препятствий к осуществлению задуманного Розой плана, особенно боялись они лично тут пострадать. Упорство их приводило в отчаянье молодую женщину, которая топала ногой и ворчала, как львица.

– Это будет так, потому что я этого хочу! – наконец произнесла она. – Не советую вам обоим приобретать во мне врага. Ну и кончено, и ни слова более. Вы, Баптист, оставайтесь здесь, потому что можете понадобиться нашим раненым; так, кюре, я вам поручаю отвести этих людей во Франшевиль! Скорей же! Снимайте это платье, которое вам вовсе и не к лицу, и идите!

Кюре горестно снял свою рясу. Роза опять подошла к Даниэлю и дамам.