Шопинг с Санта Клаусом

В интерьере офиса, куда провел нас Вайсман, я не заметила ничего праздничного. Мы прошли через просторную белую прихожую с зеркальным шкафом справа и высокой конторкой слева, миновали стеклянную дверь — за ней виднелись удобные кресла и низкий столик со множеством журналов, гуськом прошествовали по светлому коридору с вереницей наглухо закрытых дверей, вышли к лифту, поднялись на один этаж — и там наконец праздник заявил о себе так громко, что его не заметил бы только глухой.

— И слепой! — ехидно добавил мой внутренний голос, комментируя эффектное начало шоу.

Первая же «баранка» серпантина, влетевшая в кабину лифта, угодила точно в глаз Петеру Вайсману, ряженному Зайчиком.

Болезненный вскрик пострадавшего заглушил приветственный рев толпы. В просторном помещении, очень похожем на зимний сад, скопилось не менее сотни костюмированных граждан. Они рассредоточились среди фикусов и пальм с бокалами в руках и явно только нас и ждали, чтобы приступить к широкомасштабному веселью. Вместе со спиральками серпантина в кабину лифта влетел торжествующий хоровой крик, и один особенно громкий женский голос возвестил с энтузиазмом распорядителя охоты:

— А вот и они!!!

— Здравствуйте, дети! — жалко вякнула в ответ новоявленная Снегурочка.

Коронная фраза, которую Ирка вынашивала с момента, как только узнала о предстоящем дебюте, погибла втуне, ее никто не услышал.

— Дед Мо-роз! Дед Мо-роз! — скандировала пестрая толпа.

— Я пошел! — деловито сказал бесстрашный Костя Розенкранц, выдвигаясь из лифта упругим шагом с подскоком.

Оказавшись в зале, он вскинул руки, а потом свободной от посоха правой побоксировал с воздухом и сорвал бурные аплодисменты.

— Сне-гу-ро-чка! Сне-гу-ро-чка! — заревели азартные зрители.

— Ой, мама! — пискнула Ирка.

Она трусливо попятилась и крепко, всем своим немалым весом, наступила на ногу Петеру, который с мученической улыбкой потирал подбитый глаз. К новой травме он подготовиться не успел и отреагировал не по-джентльменски: отпихнул Ирку так, что она вылетела из кабины, как ядро из жерла пушки. Ирка врезалась в Костю, который успел встать в центре зала и гордо подбочениться, едва не сбила его с ног и растерянно завертелась на месте. Бешено вращающиеся рыжие косы сообщили ей большое сходство с готовящимся к подъему вертолетом. Не скрою, это было эффектно.

— Ур-ра! — закричали благодарные зрители.

— Может, мне выйти к ним в стойке на руках? — почесав себя промеж бутафорских медвежьих ушей, пробормотал Вадик, неприкрыто завидуя чужому актерскому успеху.

— Не вздумай! — испугалась я. — Я не собираюсь тащить на себе всю нашу аппаратуру, как настоящий ездовой олень!

— Петер, дорогой, ну, наконец-то!

Навстречу одноглазому хромоногому Зайчику Вайсману выплыло дивное создание, заметив которое Вадик Медведь Рябушкин крякнул, как Серая Шейка при виде подбирающейся к ней лисицы. Кряк был испуганный и очень походил на крик о помощи. Я поняла, что наш прославленный ловелас морально раздавлен, хотя явившаяся нам дама запросто могла сделать это и физически.

— Но, Ангела, дорогая, мы же не опоздали! — тряся хронометром на запятье, с беспокойством напомнил Петер.

— Ангела?! — беспомощно курлыкнул мне в ухо Вадик Серая Медвежья Шейка.

Было вполне понятно, о чем он подумал. «Ангельское» имя подходило дорогой подруге Петера примерно так же, как заслуженному, предпенсионного возраста, слону с индийского лесоповала — нежный капроновый бантик на шее. У Ангелы было смуглое усатое лицо корсара и могучее тело кариатиды, способной в целости и сохранности пронести бушприт Летучего Голландца сквозь любые бури и штормы. Ее буйной черной гривой и громким рыком можно было устрашить африканского льва, а пламенным взором — испепелить в честном поединке огнедышащего дракона. Нос у Ангелы был кривой, как ятаган, брови широкие и лохматые, как пенный след в кильватере судна, голос звучный, как боевая труба, а очи такие же глубокие и темные, как глазницы Веселого Роджера. Хотя в целом на череп с костями она не походила, так как живым весом перещеголяла даже стокилограммовую Ирку.

Все это устрашающее великолепие было завернуто в серебряную парчу и увенчано диадемой с высокими стеклянными зубьями.

«Интересно, кого она изображает? — заинтересовался мой внутренний голос. — Статую Разбойной Свободы?»

— Ну, как я тебе, Петер? — спросила меж тем красотка, крепкой, как абордажный крюк, рукой выдергивая Вайсмана из лифта. — Я нынче Снежная Королева!

В снежнокоролевском наряде знойная Ангела выглядела одновременно нелепо и невероятно притягательно — как шаровая молния в бархатной коробочке из ювелирного магазина. Энергетика и природный магнетизм у нее были такие, что даже захотелось проверить, ловят ли сигнал сотовые телефоны: искрометная Ангела должна была создавать мощные помехи работе электронных приборов.

На живые организмы она тоже действовала сокрушительно.

— Какая женщина! Это что-то! — восхитился Вадик.