Шпион, который спас мир. Том 2

После такой критики было решено, что за дело возьмется ЦРУ при условии одобрения англичанами конечной продукции. Теперь англичане хотели держаться подальше от непосредственного осуществления проекта, потому что это беспрецедентное дело публично подтвердило бы связь якобы несуществующей СИС с реально существующими документами разведки. Англичане беспокоились также, как бы это не поставило под угрозу освобождение Гревила Винна; они не хотели помешать происходившим в то время переговорам о его обмене на Лонсдейла.

В июле 1963 года англичане стали уговаривать Вашингтон отложить публикацию материалов о Пеньковском до возможного в скором времени освобождения Винна. Однако сэр Хэмфри Тревилиан, посол Ее Величества в Москве, сказал, что он предпочел бы, чтобы американцы сначала опубликовали материалы, чтобы избежать голословных утверждений о том, что правительство Ее Величества якобы было об этом осведомлено, однако он предупреждал о «вполне вероятном ущербе от этого для контроля за операцией»^{229}.

Тревилиан предупреждал, что попытка нарядить Пеньковского в сверкающие рыцарские доспехи разобьет последнюю возможность положительно повлиять на общественное мнение и может лишь привести к тому, что мемуары назовут неуклюжей фальшивкой. Посол заявил, что он «счастлив, что это его мнение обнародовали»^{230}

.

В середине июля Морис Олдфилд из СИС написал Говарду Осборну, преемнику Мори на посту начальника советского отдела, предложив несколько изменить тему влияния КГБ на Пеньковского и контроля над ним: «Главное управление заинтересовано в вашей трактовке темы давления КГБ на «Героя» и хотело бы рассмотреть возможность изменить направление повествования: рассказать, что КГБ якобы вступил в контакт с «Героем» в начале пятидесятых годов, еще до смерти Сталина, и изобразить, таким образом, «Героя» как человека, преисполненного надежды на то, что послесталинский режим скоро положит конец этому давлению, но обнаружившего, что и при Хрущеве ситуация не изменилась к лучшему. Это объясняло бы разработку долговременного плана тайной полиции предпринять шпионскую деятельность в армии и ГРУ. Они готовы проявить деликатность в вопросе о степени активного сотрудничества «Героя» с КГБ»^{231}.

Эта полностью сфабрикованная англо-американская дезинформация против КГБ так и не была использована. И ЦРУ, и СИС решили придерживаться материал а, содержащегося в отчетах, и документов, переснятых Пеньковским с помощью фотокамеры, которой его снабдили американцы. Они решили не фабриковать ни одной части «Записок Пеньковского», но изложить описания встреч по возможности в виде связного повествования. После совместных консультаций было решено попросить Петра Дерябина, офицера контрразведки КГБ, попросившего политического убежища в Вене в 1954 году, поработать над мемуарами Пеньковского. В то время Дерябин был уже в штате ЦРУ и работал в качестве консультанта, специалиста по советским разведывательным организациям. Ему передали подготовленные ЦРУ расшифровки пленок на русском языке, записанных во время бесед с Пеньковским в Лондоне и Париже, и он с помощью знающего русский язык сотрудника ЦРУ занялся их переводом на английский.

В августе 1963 года в Белом доме Джон Макоун обсудил с Макджорджем Банди, советником президента Кеннеди по вопросам национальной безопасности, планы ЦРУ относительно опубликования мемуаров Пеньковского. Получив «добро» на продолжение работы над проектом без дальнейших консультаций, Макоун возвратился в штаб-квартиру ЦРУ в Лэнгли. Предполагалось, что англичане присоединятся, как только будет освобожден Винн^{232}

. Позднее, в 1963 году, Кеннеди, проконсультировавшись с послом Томпсоном, принял решение не публиковать документы, потому что в то время велись переговоры относительно Договора о запрещении ядерных испытаний, и правительство «сочло нецелесообразным опубликование документа такого рода»^{233}.

22 апреля 1964 года в 17.35 состоялся обмен Винна на Лонсдейла на контрольно-пропускном пункте Хеер-штрассе на границе между Западным Берлином и Восточной Германией. Русские пошли на обмен, горя желанием освободить из тюрьмы Лонсдейла, которого высоко ценили. Первым шагом со стороны советских было письмо от 10 июля 1963 года, отправленное из Варшавы миссис Шейле Винн, которое было подписано Галиной Лонсдейл, женщиной, утверждавшей, что она является женой Лонсдейла. В письме предлагалось, чтобы обе женщины обратились — каждая к своему правительству — с просьбой ускорить возвращение их мужей^{234}.

Британская печать высказала предположение, что кабинет одобрил сделку после продолжительных дебатов, «несмотря на очевидную неравноценность обмена», потому что здоровье Винна пошатнулось после почти восемнадцати месяцев суровых условий содержания в советской тюрьме и допросов^{235}. Учитывая вклад Винна в доставку информации Пеньковского на Запад, такую сделку можно было считать более чем выгодной и немалой заслугой англичан.