Шпион на миллиард долларов

Его преемником стал его старый друг, Бертон Гербер, один из тех честолюбивых сотрудников, которые пришли в ЦРУ в 1950-х и были сторонниками более агрессивного подхода к шпионажу. Гербер служил в Тегеране, Софии и Белграде и разработал “правила Гербера” для отбора потенциальных агентов. Учитывая свои постоянные перемещения и продвижение по служебной лестнице, Гербер не ждал, что окажется кандидатом на завидную должность в Москве. Когда такое предложение поступило, он охотно принял его — он становился начальником важнейшей резидентуры ЦРУ в мире.

Гербер приехал в Москву в третью неделю января 1980 года. Он был требовательным начальником, трудоголиком — без затей и прочей ерунды, — известным своей жесткостью и тем, что не стеснялся прямо сообщать подчиненным, если их работа его не устраивала. В то же время он понимал, какие трудности выпадают на долю его офицеров и их семей — внеурочная работа, исчезновения и постоянное напряжение из-за слежки и необходимости соблюдать секретность. Гербер знал имена жен и детей всех своих оперативников и справлялся, как у них дела, даже тогда, когда требовал от сотрудников работать еще больше и еще интенсивнее. Его многолетним хобби было изучение волков, и фотография волка стояла у него в кабинете. Там же Гербер водрузил и фотографию Рэма Красильникова, шефа контрразведки КГБ. Так он напоминал себе, что Красильников всегда где-то поблизости и что по улицам шныряют его люди. Герберу предстояло победить их.

Вместо элегантных печатных машинок IBM Selectric,

которыми пользовались сотрудники резидентуры, Гербер привез старую механическую пишущую машинку — и быстро на ней печатал. Он был уверен, что оперативники должны знать город и в лицо — своих противников. Один сотрудник резидентуры вспоминал, что Гербер иногда покупал агитационные открытки с портретами партийных лидеров, после чего с ехидным видом подходил к какому-нибудь оперативнику и показывал картинку. “Представь, что ты идешь по улице и вдруг видишь этого парня, — спрашивал он оперативника. — Кто это?”

Гилшер встречался с Толкачевым уже год и остро ощущал свою ответственность за его безопасность и за безопасность операции. Готовясь к следующему рандеву, он составил очень длинную оперативную записку, которую Толкачев прочтет после того, как они попрощаются. В письме Гилшер мог сказать больше, чем было возможно за время короткой встречи. Гилшер предупредил Толкачева, что ввод войск в Афганистан может побудить КГБ усилить уличное наблюдение и для связи им, возможно, придется использовать тайники, хоть Толкачев их и не любил. Гилшер вновь заверил Толкачева, что ЦРУ поймет, если он не сможет выдавать столько же совершенно секретных документов, сколько раньше, — по крайней мере, в обозримом будущем. “Пожалуйста, не испытывайте сожалений по поводу этой ситуации, работайте спокойно и не выносите из первого отдела те материалы, которые не связаны с вашей работой”, — писал он.