Шпион на поводке

Прошлый раз, когда шеф смотрел на него злобно, казалось, готов был растоптать, разорвать Андрея своими пухлыми руками, Кусачкин не так испугался, как сегодня. Он знал, что старик выпустит пар и отойдет, сменит гнев на милость. Но за сегодняшним фальшивым добродушием наверняка скрывалось принятое решение окончательно избавиться от не оправдавшего надежд помощника.

— Я все исправлю, шеф… — забормотал Кусачкин, опустив глаза. — Я наведу порядок… доведу дело до конца… вы знаете, моя система работает без сбоев…

— Не нужно, Андрюша! — мягко проговорил шеф, и угольно-черный кот вдруг зашипел и спрыгнул с его коленей, должно быть, почувствовал затаенную злобу хозяина. — Ничего не нужно, Андрюша!

Кусачкин похолодел.

Шеф никогда не называл его по имени. Это скверный знак… самый скверный, какой только бывает!

— Ничего не нужно! — повторил шеф. — Я нашел исполнительного молодого человека, который уже сделал все, что требовалось. Без всяких твоих хитростей, без всех этих систем, цепочек, сложных схем. Он работает просто, но надежно…

— Но, шеф, я уже разработал операцию… мы запугаем того человека из ядерного института, заставим его все сделать…

— Я же сказал, ничего не нужно! — повторил шеф, и сквозь искусственную мягкость его голоса начал проступать металл. — Я же сказал, все уже сделано! Гораздо проще и эффективнее и без лишних людей! А ты, Андрюша, больше мне не нужен. Ты свободен, я тебя не задерживаю…

Свободен…

Кусачкин знал настоящее значение этого слова.

Его уже приговорили.

Сколько ему осталось — несколько дней? Несколько часов? Несколько минут?

Нет, шеф не будет устранять его возле своего дома, так что несколько часов у него, наверное, есть.

И тут Кусачкин вспомнил седоватого человека с незапоминающейся внешностью и его демоническую спутницу.

Он вспомнил разговор в гараже и свое обещание.

Что ж, он еще не сказал последнего слова!

— Шеф… — смущенно проговорил Кусачкин. — Можно мне… можно мне зайти в туалет?

— В туалет? — переспросил старик с насмешкой. — Испугался, Андрюша? Ну, сходи, милый, а то, не ровен час, напачкаешь тут у меня… Марта Петровна будет недовольна!

Кусачкин выскользнул в коридор, огляделся по сторонам, юркнул на кухню и поспешно открыл форточку.

Этим вечером кот Феликс чувствовал какое‑то удивительное, давно забытое волнение. Форточка на кухне была открыта, и через нее в квартиру вливался чарующий аромат улиц, аромат крыш и чердаков, аромат помойных баков и пищевых отходов.

Феликс сам себе удивлялся.

Он, солидный, степенный, основательный домашний кот давно не реагировал на такие простонародные, плебейские запахи. Дома его кормили прекрасно, самыми лучшими кошачьими консервами, а раз в неделю — приготовленной на пару форелью, чаще, к сожалению, не разрешал ветеринар… почему же сегодня его так взволновал вульгарный запах селедочных голов и колбасных шкурок?

А тут к этому запаху примешалось еще кое-что, куда более сильное, куда более пленительное.

Феликс почувствовал запах кошечки.

Этот запах, отчетливый и близкий, заставил сильнее биться его старое сердце.

Феликс вскочил на буфет, с него довольно ловко для своих лет перепрыгнул на открытую форточку и замер, распушив усы, всей грудью вдыхая волшебный аромат, аромат любви и приключений…

Да, никаких сомнений, кошка была где‑то совсем близко.

В душе Феликса боролись два очень сильных чувства: чувство долга, долга перед своим хозяином, и стремление к этой очаровательной особе, которая, несомненно, ждет именно его, Феликса, и готова предаться с ним любви…

Собственно говоря, удерживало кота на месте не столько чувство долга, не столько привязанность к хозяину, к этому старому толстяку, который только и знал, что сажал Феликса на колени и часами гладил его, не доставляя этим коту никакого удовольствия. Гораздо сильнее удерживала его привычка к комфорту и к хорошей еде. К тем самым кошачьим консервам и паровой форели.

Но запах кошечки… запах жаждущей любви особы противоположного пола… этот, как известно, основной инстинкт…

Сердце Феликса буквально разрывалось на две части.

И тут эта кошечка, это прелестное создание, подала голос.

Она мяукнула нежно и призывно, не оставляя никаких сомнений, что готова сию же минуту броситься в объятия Феликса.

Кот понял, откуда доносится ее любовный зов: с соседнего балкона.

До нее нужно было еще добраться, нужно было дойти по узкому карнизу, на головокружительной высоте, но разве это может остановить жаждущего любви кота?

Феликс был готов к любым подвигам, тем более что в глазах прелестной кошечки совершенный ради нее подвиг будет иметь несомненную ценность.

— Жди меня, моя красавица! — страстно мяукнул Феликс, выбираясь наружу и ловко перелезая на карниз. — Жди меня, я лечу к тебе на крыльях любви!