Шпион в доме любви. Дельта Венеры

Однажды, уже после того эпизода, она сидела в Булонском лесу и смотрела демонстрацию весенней одежды. Она наслаждалась цветами, элегантностью манекенщиц и ароматами, когда обратила внимание на духи того, кто сидел рядом. Она повернула голову. Ее соседом оказался приятный господин лет сорока, хорошо одетый, с гладко зачесанными назад блестящими черными волосами. Уж не от его ли волос исходит этот аромат? Он напомнил ей о поездке в Фес[38] и о красивых арабах, и оказал на Линду будоражащее действие. Она смотрела на мужчину, а тот с улыбкой повернулся к ней. Эта сияющая улыбка обнажила сильные белые зубы, два из которых были меньше и казались кривоватыми, что придавало ему очарование эдакого Гавроша.

Линда сказала:

— Вы пользуетесь духами, которые я узнала в Фесе.

— Совершенно верно, — ответил он. — Я бывал в Фесе. Я купил их на тамошнем рынке. Я схожу с ума по духам. Но с тех пор, как нашел вот эти, никакими другими я не пользуюсь.

— Они пахнут, как благородное дерево, — сказала она. — Именно так и должен пахнуть мужчина. Я всегда мечтала отправиться в одну из стран Южной Америки, где произрастают целые леса благородных деревьев, издающих божественные ароматы. Некогда я была просто влюблена в Patchouli, очень старые духи. Теперь уже никто ими не пользуется. Они ведут свое происхождение из Патчули. А еще мне нравится гулять вдоль доков и принюхиваться к запахам специй из универмагов. А вам?

— И мне тоже. Иногда я иду за женщиной исключительно из-за тех духов, которыми она пользуется.

— У меня было желание остаться в Фесе и выйти замуж за араба.

— Почему же вы этого не сделали?

— Потому что как-то влюбилась в одного араба и навещала его много раз. Он был самым красивым мужчиной, которого я когда-либо встречала. Кожа у него была смуглой, глаза — глубокими и черными и излучали такое сладострастие, что я теряла самообладание. Голосом он обладал сильным, хотя вообще был очень нежным. Если он заговаривал с кем-нибудь даже на улице, то держал руки собеседника в своих да так задушевно, будто дарил свое ласковое прикосновение всему человечеству. Я сильно его любила, но…

— Что же произошло?

— Однажды, когда было очень жарко, он сидел в саду, пил мятный чай и снял свой тюрбан. Голова у него оказалась обрита, что является арабской традицией: они все должны быть гладко выбриты. С моей влюбленностью было покончено.

Незнакомец рассмеялся.

Они встали и ушли точно в одно и то же время. Аромат, исходивший от волос незнакомца, оказал на Линду такое же воздействие, как бокал вина. Ноги перестали ее слушаться, а сознание помутилось. Груди ее поднимались и опускались в такт глубокому дыханию. Незнакомец наблюдал за движениями ее грудей так, словно стоял на берегу огромного океана.

На опушке леса он остановился.

— Я живу вот там, — сказал он и указал тростью на квартиру со множеством балконов. — Вы не откажетесь зайти ко мне выпить аперитива на террасе?

Она с благодарностью согласилась. Ей казалось, что если она перестанет ощущать этот аромат, околдовавший ее, то задохнется.

Они сидели на террасе и пили аперитив. Линда утомленно откинулась на спинку кресла, а незнакомец все смотрел на ее груди. Потом он закрыл глаза. Никто не двигался, оба сидели и мечтали.

Незнакомец шевельнулся первым. Когда он поцеловал ее, Линда ощутила себя перенесенной в Фес, в сад того высокого араба. Она вспомнила, что чувствовала в тот день, как ей хотелось замотаться в его белое одеяние, и свое опьянение от его низкого голоса и горящего взора. Улыбка незнакомца была такой же лучистой, как у араба. Он и был арабом, арабом с густыми черными волосами и ароматом города Феса. Сейчас ее любили двое мужчин. Она продолжала держать глаза закрытыми. Араб раздевал ее и трогал сладострастными руками. Волны аромата размягчали ее тело, открывали его и заставляли уступать. Нервы Линды были напряжены, восприимчивы и готовы к климаксу.

Она полуоткрыла глаза и увидела его сверкающие зубы, которые вот-вот укусят ее. Потом до нее дотронулся его член и проник в нее. Он был словно электрическим и каждым своим движением посылал через ее тело толчки.

Он раздвинул ей ноги так, как будто хотел их сломать. Его волосы упали ей на лицо, и их аромат чуть не заставил ее кончить. Она закричала, что он должен двигаться быстрее, чтобы они кончили одновременно. Кончая, он издал тигриный рык, раскатистый крик радости, вобравший в себя такой экстаз и такое дикое наслаждение, что ничего подобного она никогда прежде не слышала. Именно таким она и предполагала услышать крик араба, звук, словно рожденный в джунглях, где зверь настиг свою жертву и рычит от радости. Она открыла глаза и увидела, что ее лицо покрыто его волосами и стала их сосать.

Их тела слились. Трусики Линды были сорваны с такой поспешностью, что остались на щиколотках, и нога мужчины каким-то образом тоже угодила в них. Они увидели, что их ноги связаны кусочком черного шифона, и рассмеялись.