Шпионка

Ждать пришлось недолго, минут десять-пятнадцать, но босые ступни уже начали подмерзать. А потом хлопнула дверца водителя, заурчал мотор, и машина плавно тронулась с места. Но практически сразу остановилась.

Я замерла, прислушиваясь. Вот кто-то громко приказал «Стой!», затем тихий голос Энжью что-то ответил, слов я не разобрала, затем опять бравый отзыв «Проезжайте, Ваша Светлость!», и я поняла, что мы миновали ворота. Уф. И куда же он меня везет?

Ехали мы долго, я уже со счета сбилась повороты считать. Сначала ехали по дороге, и тряска была вполне терпимой, а потом, когда меня стало швырять из стороны в сторону, я поняла, что мы съехали на бездорожье. У меня зуб на зуб не попадал, но язык прикусить умудрилась, так меня трясло от лихой езды и от холода.

Но вот тряска неожиданно закончилась, «катафалк» остановился, мотор затих, и дверца распахнулась.

— Вылезай, — услышала я короткий приказ и, путаясь в полах покрывала, на четвереньках поползла к выходу.

Энжью глянул как меня нещадно трясет, чертыхнулся, спеленал покрывалом точно мумию и, вновь закинув на плечо, потащил куда-то в дремучий темный лес.

О! Сейчас он меня здесь и прикопает.

Но нет, вскоре мы вышли на небольшую полянку, и, извернувшись, при свете звезд я увидела небольшую избушку на курьих ножках. А, нет, это сваи были.

— Где мы? — проблеяла я из-под покрывала.

— Это охотничий домик. Здесь нас никто не найдет.

Здорово. Он решил меня тут бросить? И возможно лет через сто какой-нибудь случайно заблудший охотник найдет среди развалин мой побелевший скелетик.

Когда мои ступни коснулись холодных досок пола, я невольно вздрогнула и поджала пальцы на ногах. Съежилась вся, выбивая зубами барабанную дробь.

Энжью подсунул мне под попу шаткую табуреточку, заставляя сесть, и, сходив куда-то в другой конец избушки, притащил ватник, которым замотал мои голые ноги.

От этой заботы у меня слезы навернулись на глаза, но я решительно тряхнула головой, смахивая их с лица. Ни к чему сейчас эта сентиментальность: на жалость давить не собираюсь, и не хочу, чтобы он так думал.

Однако герцог на меня и не смотрел. Подкинув дров в печку, принялся за растопку. Возился долго, тщательно раздувая огонь. Было видно, что он специально тянет время, страшась начать разговор.

Не торопилась и я. Ничего хорошего от этого разговора я не ждала. В конце меня ждал только приговор и расстрел. И приближать время казни мне не хотелось совершенно.

Но вот огонь в печурке весело заиграл, и герцог выпрямился, посмотрел на меня. Я замерла и прикрыла глаза, собираясь с духом, но он вдруг подошел к шкафчику, скрипнул дверцей и, пошарив в его недрах, выудил на свет небольшой металлический чайник. Вышел с ним в сени, видимо за водой, вернулся, поставил чайничек на чугунную плиту на печи и вновь присел на корточки перед растопкой, подкидывая в зев колотые поленца что побольше.

И потянулось тягостное молчание.

Когда чайник закипел, Энжью снял его, отнес на столик за моей спиной, вновь покопался в шкафу, вытащил оттуда две алюминиевые кружки и жестянку, сыпанул из нее в кружки по щепоти какой-то сушеной травы и залил все кипятком. Сунул мне в руки одну из кружек и отошел обратно к печке. Оперся одной рукой о ее каменную стену и, сделав большой глоток, сказал, не оборачиваясь:

— Начинай.

— С чего?

— С самого начала.

— Не думаю, что о моменте моего рождения стоит сейчас говорить. Да и детдомовское детство тебе тоже будет не интересно. Ну а остальное ты читал в досье. Там все верно, — ну вот зачем я так, а? Ну почему даже в такие моменты я не могу не съязвить?!

— Почему ты работаешь на повстанцев?

— Я не работаю на них.

— Сколько тебе заплатил Бриан?

— Нисколько.

— Тогда почему ты работаешь на него? — он отставил в сторону кружку, и, наконец, посмотрел на меня. — Он твой любовник? Ты сочувствуешь повстанцам? Он контролирует тебя? Шантажом? Угрозой? Почему ты на него работаешь?

— Я не работаю на Бриана! — не сдержавшись, выкрикнула я и грохнула кружкой о стол, расплескав добрую половину. — Я работаю на Конфедерацию. И выполняю приказы только своего начальства. Даже если эти приказы идут в разрез с вашими. Что зачастую и происходит. Потому что цели у вас разные. Вы хотите победить любой ценой, а Конфедерации выгодно поддерживать равновесие в этой вашей бесконечной гражданской войне. Потому что так вы платите нам в два раза больше. Продали императору списанный спутник — красота. А вот еще «глушилки» для электроники завалялись — продадим их повстанцам. Продали императору устаревшие мины — повстанцам миноискатели. А вот изобретение интересное — Радио! — продали императору за сотню кубометров леса. А Слейко за два загоним.

И войну эту они будут поддерживать до тех пор, пока она выгоду приносит. И чем дольше длиться война, тем лучше. Главное — не давать никакой из сторон вырваться вперед. А для этого нужно равновесие соблюдать, чтобы, не дай боже, все не закончилось слишком быстро. Поэтому я здесь. Это моя работа — поддерживать это чертово равновесие!