Шпионка

— Так говорю ж, корова не доена! — раздался из коридора звонкий девичий голосок, и я резко обернулся. Захлебнулся вдохом и напряженно уставился в темный провал дверного проема. — Господа, тылы подвиньте. Пройти мешаете.

Сердце зашлось в заполошном ритме, кровь застучала в висках набатом. Я вцепился в плечо Олмена клещами, едва не ломая ему кости скрюченными пальцами. Хотел оттолкнуть его с дороги, да ноги совсем не слушались, словно ватные, подгибались в трясущихся коленях.

Не узнать голос этой нахалки просто невозможно! «Нина Климова, 24 года, дата рождения: 3 сентября 3*** года.» Она вернулась… Девочка моя… Живая…

Грязная и растрепанная, в кирзачах размера сорок третьего — не меньше, солдатских галифе, подпоясанных веревкой в три оборота и ватнике с мужского плеча.

В руках она держала огрызок овчины, побуревший от пропитавшей его засохшей крови, с комьями налипшей земли и сухими травинками.

Прошлепав прямо к столу, она бухнула свою ношу на его середину и только после этого нашла меня взглядом. И глаза ее сияли, как две яркие манящие звездочки.

Я рванулся к ней, расталкивая всех локтями, схватил, прижал к себе крепко. Пальцы дрожали и путались в ее растрепанной косе. А я хотел только одного — зацеловать ее всю с головы до ног, закружить счастливо и кричать от радости во все горло. С трудом справляясь с собой, я шептал ее имя и скользил губами по лицу, обхватив его ладонями. Она смотрела на меня, улыбалась нежно и плакала, не сдерживая слез радости.

Я хотел бы навсегда остановить этот миг. Чтобы весь мир вокруг испарился, исчез, растворился. Чтобы остались только мы, вот так как сейчас, только вдвоем во всей вселенной. Чтобы вот так навсегда, глаза в глаза, сердцем к сердцу. Чтобы чувствовать ее теплое дыхание на своих губах, хрупкость тела в своих объятиях, ощущать тепло ее ладоней и соленую влагу счастливых слез.

Я хочу, чтобы время остановилось. Но даже я, «Повелитель времени», бессилен перед ним. Я могу лишь вернуть уходящий миг, пережить его вновь и вновь, но он уже утратит свою новизну и остроту чувств. Поэтому я буду жить сейчас. Впитаю в себя все ощущения этого мига, чтобы сохранить эти воспоминания на всю свою жизнь.

— Кхм… — раздался за спиной настойчивый кашель князя Таффы, но я послал его мысленно куда подальше и даже ухом не повел. Плевать мне уже на глупые приличия. Нина — моя жена. Признанная Богом и императором. И ханжеские замашки старика меня уже не волнуют. Я даже нарочно руку за пазуху запустил и знак родовой вытащил, пусть полюбуется на него и заткнется впредь раз и навсегда.

Но этот Таффа — редкостный зануда! И намеков совсем не понимает.

— Что это вы нам тут за мусор приволокли, госпожа Климова? — забрюзжал он, брезгливо тыкая пальчиком в сверток на столе.

— Да уж! — поддержал его Фрейко. — Могли бы уж свои пожитки и в угол положить. Незачем было такую грязь на стол выкладывать, — и он брезгливо подхватил шкуру двумя пальцами, видимо собираясь скинуть ее на пол.

— А это я вам подарок принесла, — весело сообщила девушка и взгляд свой лучистый на князя перевела.

— Мне? — удивился он и ресницами захлопал часто-часто.

— Всем вам, господа! — заявила девушка и, выпутавшись из моих объятий, отошла в сторону.

Фрейко заинтригованно схватил сверток, повертел в ладонях, оттянул уголок, заглянул внутрь и вдруг побелел весь. Рот испуганно скривил, будто сейчас заорет во все горло. Затрясся весь и подарок Нины прямо на стол уронил. Сверток с глухим стуком ударился о столешницу, подпрыгнул, развернулся, из нутра его выкатилась отрубленная человеческая голова и покатилась неспешно к краю. Зависла на миг, балансируя на грани и сорвалась вниз.

От поднявшегося вопля-визга, мата и грохота опрокинутой мебели у меня чуть уши не заложило. Я, признаться и сам струхнул не малость, отшатнулся стремительно, когда эта мерзость чуть мне в носок ботинка не ткнулась, и сморщился брезгливо.

А тут еще за окном грохот раздался, крики и выстрелы заполошные. От рева раненого зверя задребезжали стекла, кто-то пальнул из ружья, заорал победно и наконец все стихло.

— О! Подстрелили, наконец-то! Будем вечером праздновать! Шашлыка нажарим! — обрадовалась девчонка, наклонилась, схватила за волосы отрубленную голову и торжественно водрузила ее на стол. — Вот! Главный гость на нашем празднике жизни. Знакомьтесь, Бриан Слейко, собственной персоной!

— Хррр, — захрипел князь Таффа и за сердце схватился, медленно оседая на пол.

— Кто? — переспросил Фрейко, не глядя плюхаясь на ближайший стул (хорошо не промахнулся).

— Кхм, — сглотнул я, и воротничок у мундира расстегнул — душновато что-то стало.

— А чего это он без глаз? — полюбопытствовал любознательный Олмен и наклонился над столом близко-близко, рассматривая трофей.

И радиста стошнило… На сапоги караульного. Но тот этого даже не заметил.

* * *

— Моя девочка, — шептал я, покрывая ее лицо поцелуями, — Родная моя.

Я так скучал по ней, я так боялся, что больше ее не увижу, и вот теперь я не мог ее отпустить, не мог наглядеться, я хотел чувствовать ее всю, быть с ней, касаться ее.