Шрам

Флорин увидел, что она плачет, и ему вдруг стало стыдно. Его подленькая улыбочка тут же исчезла.

Слезы струились по лицу Беллис, но плакала она беззвучно. Она тяжело дышала, и каждый глубокий вдох грозил перейти в рыдания, но она не издавала ни звука. Выражение ее лица было яростно—сдержанным, глаза смотрели с ненавистью и налились кровью, как у человека, загнанного в угол.

Она остервенело вытерла нос и глаза.

Флорин попытался заговорить с ней, но, потрясенный этим свирепым взглядом, он лишь смог пробормотать через силу:

— Ну—ну, успокойтесь. Я не хотел вас обидеть…

— Что?.. Что вам

надо? — прошептала Беллис. Пристыженный, но не запуганный Флорин посмотрел на пакет в ее руке.

— Что с вами происходит? — спросил он. — Что это такое? Хотите укрыться на самхерийском судне? Надеетесь, что они доставят вас домой? — Он говорил, чувствуя, как снова нарастает в нем злость; ему даже пришлось сделать усилие, чтобы сдержать это чувство. — Хотите сообщить мэру Рудгуттеру, как с вами нехорошо обходились на пиратском корабле, да, мисс? Сообщите им об Армаде, может, они попытаются найти нас и вернут таких, как я, в свои вонючие трюмы — ведь мы рабы для колоний!

Беллис смотрела на него с достоинством и бешенством, сдерживая слезы. Последовала долгая пауза, а потом Флорин по движению мышц на ее прежде застывшем лице понял, что она приняла решение.

— Прочтите, — неожиданно прошептала она, сунула в его руки длинное письмо и прислонилась к двери.

— «Седьмой статус»? — пробормотал Флорин. — «Код стрелолист» — это что за херня такая?

Беллис ничего не ответила. Она уже не плакала. Она смотрела на него, насупившись, как ребенок (но теперь в глубине ее глаз засветилось что—то похожее на надежду

).

Флорин продолжал читать, продираясь через частокол кодов и находя следы смысла, места, суть которых внезапно становилась очевидной во всем своем ужасе.

— «Прибытие целующих магов»? — недоверчиво прошептал он. — «Ржавчину перекроют червебойцы»? «Водорослевые бомбы»? Что это еще за херня? Речь о каком—то сраном вторжении! Что это еще за херня?

Беллис смотрела на него.

— Речь, — безжалостно сказала она, вторя ему, — о каком—то сраном вторжении.

Она выдержала паузу — несколько жестоких секунд, — а потом рассказала все.

Флорин откинулся назад, сжимая в руке бумагу, невидящим взглядом разглядывая печать, перебирая пальцами цепочку с жетоном Сайласа.

— Вы нравы насчет меня, — сказала Беллис.

Они разговаривали шепотом, чтобы не разбудить женщину в соседней комнате. Голос Беллис был полон отчаяния.

— Вы правы, — повторила она. — Армада — не для меня. Я вас понимаю. Вы про себя думаете: «Этой городской сучке нельзя верить».

Флорин покачал головой, готовый возразить, но Беллис не позволила ему.

— Вы правы. Верить мне не стоит. Я хочу домой, Флорин Сак. И если бы я могла открыть какую—нибудь дверь и выйти через нее в Эхову трясину, на Салакусские поля, или в Мафатон, или в Ладмид, или куда угодно в Нью—Кробюзоне, то, клянусь Джаббером, я бы сделала это.

Флорин чуть не поморщился, слушая этот страстный монолог.

— Но я не могу, — продолжала она. — И верно, было время, когда я думала о бегстве. Я представляла себе, как спасать меня идет флот. Но теперь этому препятствуют две вещи… Я хочу домой, Сак, но… — Она помедлила, тяжело шевельнувшись. — Но на «Терпсихории» были и другие, они думали иначе. И я понимаю, что значило бы это «спасение» для вас и для других… для всех кробюзонских переделанных. — Она посмотрела на него немигающим взглядом. — Можете верить, можете не верить, но мне теперь нужно другое. У меня нет иллюзий насчет Нью—Кробюзона, насчет возможности вернуться туда. Вы ведь ничего не знаете о моих обстоятельствах, Флорин Сак. Вы ведь не знаете, что меня заставило сесть на этот вонючий треклятый корабль… Как бы я ни хотела домой, я знаю: что хорошо для меня, может быть плохо для вас, а я бы не хотела в этом участвовать. И это правда, — неожиданно сказала она, словно удивляясь этой мысли, словно обращаясь к себе. — Я проиграла в этом споре. Сдаюсь. Это правда.

Беллис помедлила, потом посмотрела на него.

— Но даже если вы думаете, что я просто лгунья, мистер Сак, всегда остается еще одно соображение: Я ведь ничего не могу сделать. Я не могу пробраться на самхерийский корабль, я не могу послать указания в Нью—Кробюзон. Я застряла в Армаде. Глубоко застряла, черт меня побери.

— А кто такой Сайлас Фенек? — спросил он. — И что это такое? — Он помахал письмом.

— Фенек — кробюзонский агент. Он в таком же положении, что и я. Только владеет информацией, — холодно сказала она. — Информацией о сраном вторжении.