Шрам

Беллис наблюдала за ними всеми, внутренне улыбаясь показному гневу Любовников. «Словно вы сами никогда такого — а то и еще чего похуже — не делали, — подумала она. — Словно все вы, сукины дети, не плетете таких вот интриг друг против друга».

— Я понимаю ситуацию, — прошипел Бруколак. — И хочу поймать этого негодяя не меньше, чем все вы. Вот почему для меня будет удовольствием, а также долгом арестовать его.

— Брать его будешь не ты, — сказал Утер Доул. — Его арестую я и мои люди.

Бруколак обратил свои коричневатые глаза на Доула.

— Мне во многом будет проще, — медленно проговорил он. — Эта задача важна для меня.

— Ты не заслужишь таким образом прощения, немертвый, — холодно сказал Доул. — Ты предпочел позволить ему без помех играть в его игры, и вот какой результат мы получили. А теперь скажи нам, где его найти, и на этом твое участие будет закончено.

На несколько секунд наступило молчание.

— Где он? — вскричала вдруг Любовница. — Где он прячется?

— Есть и еще одна причина, по которой найти его должны мои люди, — ответил Бруколак. — Он скрывается там, куда ваши бойцы не пойдут. Сайлас Фенек в Заколдованном квартале.

Доул даже не моргнул. Он в упор смотрел на вампира.

— Брать его будешь не ты, — повторил он. — Я не боюсь.

Беллис слушала с чувством стыда и медленно тлеющей ненависти к Фенеку. «Ах ты, сволочь, — думала она, и ее чувство справедливости торжествовало. — Посмотрим, как ты теперь выпутаешься

».

Хотя он, видимо, по—прежнему оставался ее единственной надеждой на бегство, Беллис не могла позволить, чтобы этот хренов сукин сын врал ей, использовал ее. Она не допустит, чтобы это сошло ему с рук, чего бы это ей ни стоило. Лучше уж она отправится вместе с Армадой к Шраму.

«Ты должен был мне все сказать, сучий ты потрох, — думала она, наливаясь ненавистью. — Я тоже хотела — хочу — выбраться отсюда. Если бы ты сказал мне правду, если бы ты был со мной честен, если бы ты не использовал, то я, может, и помогла бы тебе, — думала она. — Мы могли бы сделать это вместе».

Но она знала, что обманывает себя.

Как бы ей ни хотелось выбраться отсюда, она не стала бы помогать Фенеку, знай она о его планах. Не стала бы в них участвовать.

Испытывая крайнее отвращение к себе, Беллис поняла, что Сайлас раскусил ее. Его работа состояла в том, чтобы знать, кому и что можно говорить, знать, как далеко готовы пойти окружающие, и, исходя из этого, лгать им. Он должен был решать, что говорить своим марионеткам.

Он был прав в отношении нее.

Беллис не могла забыть, как взбесился Утер Доул, когда она с Флорином пришла к нему.

Они рассказывали, а Доул смотрел на них; лицо его становилось все жестче и мрачнее, его глаза темнели. Беллис и Флорин, волнуясь, пытались объяснить ему, что ничего не знали, что их обоих использовали.

Флорин мямлил, а Доул бесстрастно слушал, дожидаясь, когда тот закончит, — он молчал, уже этим наказывая Флорина. Потом он повернулся к Беллис и стал слушать ее объяснения. Та боялась его — он ничем не показал своих чувств, когда она сообщила ему, что знает Сайласа Фенека, Саймона Фенча. Доула это, похоже, вовсе не удивило. Он стоял недвижно, дожидаясь от нее новой информации. Когда она сказала ему, что сделала, какую посылку доставила для Фенека, Доул внезапно взорвался.

— Нет! — выкрикнул он. — Что он сделал?!

И когда Беллис, запинаясь, принялась бормотать какие—то стыдливые уверения в том, что понятия не имела, что и подумать

не могла и откуда ей было знать, Доул уставился на нее пронзительным взглядом, полным холодной неприязни и жестокости, каких она не замечала за ним прежде, — и это проняло ее до самых печенок.

— Вы уверены? — сказал Доул таким тоном, что у нее душа ушла в пятки. — Так ли это? Не имели понятия? Ни малейшего?

И в сердце Беллис зашевелился червь сомнения, принялся безжалостно грызть ее, погружая в раскаяние и тоску.

«Неужели я и в самом деле никогда не знала? Неужели никогда не сомневалась?»

Правители заспорили о топографии Заколдованного квартала Армады, о гулах и жировых упырях, о том, как им лучше раскинуть сети для поимки Фенча.

Беллис заговорила — так громко, что все сразу же замолчали.