В Нью-Кробюзоне все, что не регулировалось законом, было запрещено. В Армаде дела обстояли иначе. Ведь это же был пиратский город. Власти сквозь пальцы смотрели на все, что не угрожало городу напрямую. Послание Беллис, как и другие тайны, не нужно было прятать от чужих ушей, как пришлось бы сделать в Нью-Кробюзоне, чтобы не вмешалась милиция. Напротив, оно легко и быстро распространялось по шумному городу, оставляя едва заметный след для тех, кто умел видеть.
– Ты меня искала.
Сайлас стоял у кровати Беллис. Она еще не раздевалась – сидела, подняв колени и читая в свете газовой лампы. Мгновение назад она была здесь одна.
«Снова магия, Сайлас?» – подумала она.
Был вечер десятого струпня, последний день кварто морской черепахи, праздник. На улицах было шумно, кричали и смеялись пьяные. Улицы и корабли были украшены флагами, в небе расцветали фейерверки, рассыпались конфетти (но работа под водой по-прежнему продолжалась).
– Искала, – сказала она.
– Тебе нужно быть осторожнее. Не стоит афишировать свои связи с несогласными.
Беллис рассмеялась.
– Джаббер, мать его, Сайлас. Ты бы познакомился со списком твоих – или мистера Фенча – предполагаемых друзей. Там есть рыбы куда крупнее, чем я. Ты что, и правда выпиваешь с Хедригаллом? – (Он не ответил.) – Так что, думаю, мной никто особо интересоваться не будет.
Они спокойно разглядывали друг друга. «Сколько раз мы уже делали это? – безнадежно подумала Беллис. – Тайные общения – за чаем, в моей комнате, по ночам, дискуссии о том, что мы знаем и чего не знаем?..»
– Они что-то надумали, – сказала она, и собственный заговорщицкий тон вызвал у нее горький смех. – Аванк – вовсе не конечная цель. Аум с сумасшедшей скоростью изучает соль, и его уже отрядили на какой-то новый секретный проект. Даже некоторые из ученых отлучены от работ. В центре всего этого – Тинтинна-булум, Любовники, Аум, а теперь будет участвовать и Утер Доул. Они что-то замышляют.
Сайлас кивнул. Он, несомненно, уже знал.
– И? – спросила Беллис. – Что же это такое?
– Не знаю, – сказал он, и она не поняла, верит ему или нет.
– Если мы сообразим, что они надумали, – сказала она, – то, может быть, нам удастся выбраться отсюда.
– Откровенно говоря, – медленно сказал Сайлас, – я не могу сообразить, в чем их план. Но если узнаю, конечно, сообщу тебе.
Они изучали друг друга.
– Кажется, Утер Доул обхаживает тебя, – продолжил он.
Он не пытался этим досадить Беллис, но его ухмылка была ей неприятна.
– Я не знаю,
Снова молчание. За окном завопил кот.
– Скажи мне, – попросила Беллис, – это ведь твой мир: есть ли какая-нибудь серьезная оппозиция этому проекту? Только по-настоящему серьезная. А если есть, нельзя ли ею воспользоваться, чтобы выбраться отсюда? Может это нам помочь?
«Что же у меня на уме на самом деле? – спрашивала она себя. – Мы отправили послание домой. Мы спасли Нью-Кробюзон, Джаббер его раздери. Больше ничего сделать нельзя. Побеждать некого. Нет никого, кого можно было бы убедить доставить нас домой».
Что бы ни говорил Сайлас о попытках побега, то, как он проникал в глубинный мир Армады, исчезал из виду, стал Саймоном Фенчем, сплел для себя паутину сделок, слухов, услуг и угроз, – все это было тактикой выживания. Сайлас приспосабливался.
Делать Беллис было нечего. Никаких заговоров, никаких тайных планов, к которым можно примкнуть.
Ей все еще снилась та река между Нью-Кробюзоном и Железным заливом.
«Нет, – яростно, непреклонно думала она. – Какой бы ни была правда, как бы все ни обстояло, каким бы безнадежным ни казалось мое дело, я не собираюсь сдаваться и отказываться от побега».
Ей не без труда удалось привести себя в это состояние холодного бешенства, жажды побега, и выйти из него теперь было бы невыносимо.
И она не давала этому «нет» замолкнуть – оно постоянно звучало в голове Беллис, и никакие сомнения не могли заглушить его.
Она проснулась на следующий день, посмотрела в окно, за которым гулял теплый ветер; еще не пришедшие в себя, мучимые похмельем уборщики выгребали с улиц и палуб мусор, оставшийся после вчерашнего веселья. Они выметали горы пыли, цветных бумаг, всевозможных маскарадных одеяний, причиндалы наркоманов.
Желтоватые языки пламени на вершине «Сорго» погасли. Платформа бездействовала, добытые ею нефть и горное молоко были закачаны в хранилища. За городскими крышами было видно, как к городу, словно металлические опилки к магниту, устремляются пароходы, буксировщики, низко сидящие промышленные корабли. Беллис наблюдала, как работают их команды, как суда снова берут Армаду на буксир.
Наконец все вспомогательные корабли взяли курс на юго-восток. Из труб повалил черный дым, бешено закрутились колеса, машины стали поглощать огромное количество украденного угля и всего, что может гореть. Армада с ужасающей медлительностью тронулась с места.