Штабная сука

Потом что-то хрустнуло, глаза ее закатились, и она безвольной куклой повисла в моих руках. Я для верности сломал ей шею и осторожно опустил тело на землю. Потом присел рядом и закурил. Вот и все. Прощай жизнь, молодость, прощайте надежды и мечты, больше никогда тебе не стонать под мужиком, никогда не чувствовать в своем нутре его раздирающего, кипящего присутствия, больше никогда эти синеющие губы не будут шептать нежные глупости и выкрикивать угрозы. Сегодня настало твое время уходить. И где-то свернут, скатают твою постель, вычеркнут из списков твою фамилию, и чья-то память выплюнет тебя, как горький шарик черного перца… Чья-то, чья угодно, но только не моя. Потому что это я тебя убил, хотя на самом деле ты убила себя сама, а я был всего лишь простым исполнителем твоей воли. В конце концов ты до-«билась большего, чем Алтай, Тренчик, Хохол и все остальные, — память о тебе будет жить дольше, чем память о них: столько, сколько я проживу. Это я тебе обещаю.

Был жаркий солнечный день, она лежала, заглядывая себе за спину, на краю вырытой для нее ямы, и в любой момент мог появиться кто-то, кто угодно, и спалить меня со всей моей бедой. Но я ничего не мог с собой поделать. Я просто сидел, смотрел на нее и курил. Ее платье нелепо задралось, обнажив краешек беленьких трусиков. Я нагнулся и задернул голубым подолом ее колени. Мне совершенно ее не хотелось. Это было… Я знал, что это было. Это было освобождение. От страха. От зависимости. От чего-то такого, что воткнулось в мою жизнь и пыталось руководить ею. Это было освобождение от чувств.

Я ничего не чувствовал. Это было странно. Приятно и тяжело одновременно. Я встат, столкнул ее ногой в яму, в могилу, и неторопливо начал засыпать землей. Потом посыпал это место сухими сосновыми колючками, шишками и кусочками коры, чтобы замаскировать. Затем навалил сверху то дерево, сухое, мертвое дерево. Все было сделано отлично. Теперь, если ты не знал, где и чего искать, ты ни за что не нашел бы ее. Потом я стер с лопатки отпечатки своих пальцев и зашвырнул ее так далеко, как только смог. Покончив с этим, я привел себя в порядок и побрел обратно. В часть.

Я отсутствовал слишком недолго, чтобы кто-то это заметил. Первым делом я зашел в умывальник и долго и тщательно мыл руки. Это в тот момент казалось мне самым важным делом.

— Что-то Наташка моя не идет… — выйдя из умывалки, пожаловался я дневальному самым обеспокоенным тоном, который только мог изобразить.

Он сочувственно покивал мне и предложил позвонить к ней в общагу. Как назло, я не знал телефона.

Я маялся весь день, до вечера. Она так и не пришла. На следующее утро я обратился к ротному и немедленно получил у него увольнительную в город. В общаге Наташки тоже не оказалось. Ее подружки не видели ее со вчерашнего дня и тоже очень волновались. Недолго думая я позвонил в милицию и сообщил о ее исчезновении и о своих подозрениях насчет появления в наших местах беглого рецидива из Харанхоя.

Было проведено расследование. Поиски ничего не дали. Наташка пропала бесследно. Я ходил на допросы в ментуру и особотдел, а потом возвращался в роту и безбожно дул драп. Отчаянию моему не было границ. Сами посудите: легко ли потерять невесту, беременную твоим ребенком, накануне свадьбы?

Ее так и не нашли, Никто до сих пор не знает о ее судьбе. Начальство с большим пониманием отнеслось к моему горю. Мне снова был предложен десятидневный отпуск домой, и я снова от него отказался: такое горе, как у меня, не лечится подобным лекарством.

Сказать по правде, мне было трудно смириться с тем, что произошло. Часто по вечерам, когда я сидел в бытовке и размышлял, мне казалось, что вот-вот дверь распахнется и на пороге появится моя несчастная невеста. Это ощущение было таким сильным, что я подолгу зависал, уставившись на дверь, потом вставал, подходил и распахивал ее настежь. Но всегда было одно и то же: за дверью не оказывалось никого.

Со временем это прошло. Я уже не боюсь темноты и не вижу плохих снов. Мне кажется, что теперь я смог бы убить ее во второй раз, если бы она появилась снова. Но она не появится. Наверняка, она поняла, что ей меня не захомутать, и теперь ищет свою добычу где-нибудь в других местах. Что ж, доброй охоты!..

С той поры я ненавижу женщин. Всех, без исключения. После того летнего дня мой братан как будто умер и уже никогда не тревожит меня, как раньше. Я не хожу в увольнения и самоволки и очень рад этому. Потому что мало удовольствия иметь дело с этими мягкими, уродливыми, тонкоголосыми, скандальными, пустоголовыми, меркантильными, подлыми тварями, которые только и ждут, чтобы сунуть свой нос в твою жизнь, а когда это им не удается, делают из тебя убийцу и импотента.