Штамп Гименея

– Это – в первую очередь, – прямодушно кивнул Борис. Стоит ли говорить о том, что моя ковбойская крепость пала, не успев по настоящему окрепнуть. Я сдалась без боя, хотя где-то в глубине души уже ругала саму себя за эту слабость и понимала, что теперь уж я точно буду страдать. И страдать буду очень сильно. Через пять минут мы с Борисом ловили такси, чтобы поехать к нему домой, откуда уже была эвакуировала его якобы нелюбимая жена. Ехали, чтобы объясниться.

Глава 3.

Про любопытную Варвару

Ложь – самое уникальное явление на свете, гораздо круче всяких там ураганов или цунами, хотя это и не так бросается в глаза. Соврет – не дорого возьмет, говорят про того, кто спокойно смешивает действительность с вымыслом, составляя разные коктейли на каждый день или под конкретный повод.

– Почему я не пришел вовремя на работу? Потому что наш трамвай сошел с рельсов, и пришлось спасать старушку с сердечным приступом, которая испугалась, что больше никогда не попадет домой.

– Серьезно?

– Конечно. Мюнхгаузен отдыхает, – с серьезным видом заявляет враль, хотя все (включая и руководство) знают, что он просто проспал, накануне перебрал с текилой, с солью, со всем вместе и с каждым ингредиентом популярных коктейлей по очереди.

– Завтра соври что-нибудь поубедительнее, – бурчит довольный начальник. То есть, он, конечно, расстраивается из-за падения трудовой дисциплины, снижения показателей и недовыполнения плана, но…. Всякому приятно, когда в его честь нагромождают такую кучу сложного, многоступенчатого и путаного вранья. Значит, уважают. Вот и мне очень хотелось сказать Борису, сидящему рядом со мной на заднем сидении огромной глухо потряхивавшей на колдобинах Волги-такси: соври что-нибудь поубедительнее, прояви ко мне уважение. Скажи, что ты действительно был женат и беспардонно меня обманывал, но скажи, что ты делал это исключительно из полной невозможности жить без моих бездонных глаз. Или скажи, что твою жену вчера очень удачно переехало самосвалом и теперь, хоть ты и обманывал меня (беспардонно, как уже было говорено), все чисто на пути к нашему совместному счастью.

– Соболезную, – улыбнусь я скорбно-широкой улыбкой.

– Спасибо, но горе мое – ничто по сравнению со счастьем обрести тебя вновь, – сказал бы ты, и я забыла бы все. Включая и все твои циничные высказывания о том, как, в сущности, мало тебе надо от женщин. Я стану растить твоего осиротевшего ребенка, стану для него другом, незаменимым товарищем по шалостям и играм, буду его понимать, любить…стоп, стоп, стоп. Сдай-ка назад, дорогуша. Во-первых, ребенок тут не причем и страдать не должен, и потом вариант со внезапным асфальтовым катком ляжет слишком тяжелым грузом на мою душу. И, наконец, я в любом случае детей боюсь и не знаю. При таком раскладе я вряд ли стану незаменимым товарищем для игр. Наша мыльная опера потечет по другому руслу. Скорее я буду, как Фрекен Бок кричать:

– Вымой руки! Что там еще? Почисти уши. Какая это мука – воспитывать детей!

– Папа, папа, а где мама? – будет в слезах кричать малыш, испуганно вжимаясь в стены при виде меня. Зачем мне все это надо? Так что, Борис, придумай, пожалуйста, какое-то более милосердное вранье, при котором всем будет хорошо.

– Приехали! – хлопнул себя по колену водитель Волги и плотоядно посмотрел на Борисов кошелек. Меня вдруг пробрали мурашки по всей коже. Как это так получилось, что я, так хорошо маскировавшаяся, снова попалась и снова собираюсь беседовать со своим злейшим врагом на его территории.

– Может, я домой? – робко предложила я. Только не согласись. Только не согласись.

– Что ж, если ты так хочешь, то конечно. Спасибо за кампанию, – прохладно-спокойным тоном отреагировал Борис. Твою мать!

– А что? Ты уже передумал говорить? – с испугу ляпнула я. Борис выдержал подобающую моменту паузу и захохотал.

– Имей в виду, что такие игры могут привести и к противоположному результату. Что ты будешь делать, если никто не бросится за тобой вдогонку?

– Нет, все-таки ты мерзавец! – воскликнула я. – Нельзя так достоверно читать чужие мысли. Особенно озвучивать их, если ты хочешь, чтобы тебя простили.

– Странная формулировка, – удивился он. – Простили? Но я до сих пор так и не понимаю, в чем я виноват.

– Как в чем? В том, что ты мне врал! В том, что ты женат!

– Я был женат! Был!

– А что, ее все-таки переехал каток? – удивилась я, случайно перемешав явь и вымысел. Борис онемел и вытаращил на меня свои обычно самоуверенные глаза. Я смутилась и юркнула к нему в квартиру. Господи, как же я давно тут не была. То есть, совсем недавно я очень даже была, но только из этой двери торчала эта блондинистая грымза. Не хочу вспоминать!

– Выпьешь? – галантно предложил Борис.