Шторм и ярость

— Тьерри и Мэттью. Они… любили ее, — сказала я, перекатываясь на бок, лицом к Зейну. — Думаю, они все еще оплакивают ее смерть так же сильно, как я. — Пришлось сделать неглубокий вдох. — Райкер был Стражем, которому моя мама доверяла, впрочем как и Мэттью с Тьерри. Они были друзьями, и… он всегда был добр ко мне, но я… все испортила.

— Как ты могла все испортить?

Я закрыла глаза.

— Это случилось примерно за год до убийства мамы. Мне было шестнадцать, и я тренировалась с Мишей. Он взял надо мной верх. — Я сделала паузу. — Он часто побеждал меня, потому что знал мои слабости и использовал их, чтобы заставить меня совершенствоваться.

— В этом есть смысл.

— Да. — Я думала о том, как Миша намеренно оставался в моих слепых зонах, чтобы научить меня реагировать, даже когда я не могла видеть, что происходит. — В любом случае я разозлилась… И, как ты уже понял, я могу быть немного импульсивной.

— Совсем немного, — повторил Зейн, и я услышала нежность в его голосе.

— Ну, Миша действительно приставал ко мне, просто дурачился, но я потеряла самообладание. Позволила благодати взять верх, чтобы напомнить ему, что в конечном счете он не сможет меня победить. В общем, вела себя по-идиотски, и… Райкер увидел меня. Я этого не знала и не понимаю, как он там оказался. Он никогда не приходил на тренировочные базы, но… с тех пор он знал, кто я. Райкер видел во мне мерзость и угрозу для других Стражей. Он знал, что я могу привлечь демонов в общину. Он рассказал нескольким членам клана, и они решили, что меня следует… убрать.

— Господи, — в голосе Зейна звучал ужас.

— Самое неприятное, он ждал почти год, чтобы прийти за мной. Год притворялся моим другом, был добр к маме и скрывал, что ненавидит меня, — я прерывисто вздохнула. — Обычно я посещала врача в Моргантауне, и Райкер нас часто сопровождал. Но в тот раз все было по-другому. После приема, по дороге домой, он притормозил и сказал, что с машиной возникла проблема. Мы с мамой вышли, и вот тогда он сделал свой ход: перевоплотился и подошел ко мне. Я была так потрясена и просто стояла там. А мама — она закрыла меня собой…

Я перевернулась на спину, Зейн молчал. Когда я вытянула ноги, каким-то образом мы стали ближе. Моя нога лежала рядом с его.

— Меня почти всю жизнь учили контролировать свою благодать. Чтобы не использовать ее, пока не придет время. Но если бы я использовала ее, то могла остановить Райкера — так же, как и Клэя. Я могла спасти маму…

— Тринити, не ходи дальше по этому пути. Даже не зная тебя до этого, уверен, ты винила себя все это время. Ты не несешь ответственности за смерть мамы.

Я сглотнула, все еще совершенно сбитая с толку тем фактом, что вообще заговорила об этом. Джада была бы так шокирована, что захотела бы записать этот момент.

— Правда? Но вдруг это было именно то время, когда я должна была использовать благодать? Что, если я воспринимаю «быть призванной своим отцом» слишком буквально? Что, если…

— Остановись. Ты не несешь за это ответственности. Ты не причинила маме вреда. Это сделал тот Страж. Он. Не ты.

Я знала, что не причинила ей вреда своими руками, но не могла отделаться от мысли, что причинила ей вред своими действиями. Было трудно смириться с тем, что в конце концов мое поведение сыграло роль в цепи событий, которые привели к ее смерти.

Зейн долго молчал.

— Я думаю… Иногда мне кажется, мой отец все еще здесь.

Я посмотрела на него, сжав губы.

— Будто я могу… чувствовать его. Знаю, его здесь нет, но иногда просто забываю, что он умер. И тогда ловлю себя на том, что хочу ему кое-что рассказать. И тут меня осеняет. Его нет.

— Со мной такое тоже бывает, — призналась я. — Не думаю, что это когда-то закончится.

— Да, вероятно, ты права. — Зейн глубоко вздохнул, и я почувствовала это. — Ближе к концу между нами не все было гладко. Мы почти не разговаривали друг с другом.

Я смогла сложить два и два из того, что он рассказал мне ранее.

— Из-за Лейлы?

— Да, из-за нее. — Зейн снова замолчал, так надолго, что мои глаза уже начали закрываться, когда он заговорил. — Но перед смертью отец начал понимать: то, кем кто-то родился и кем стал, не определяет, хороший он или плохой. Жизнь, даже для существ, которые, как мы думаем, не обладают свободной волей выбирать между добром и злом, — это не сумма ДНК. Все… намного сложнее.

— У вас был шанс поговорить об этом до того, как он умер? — спросила я.

— Немного. — Зейн замолчал. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он снова заговорил: — Не против, если я выключу свет?

Мои глаза открылись.

— Ты уходишь?

— Если ты этого хочешь.

— Я не хочу, чтобы ты уходил.

— Тогда пока не буду. — Он сделал паузу.

«Пока» повисло в пространстве между нами.

— Ты можешь остаться ненадолго?

— Да. — Кровать немного сдвинулась, когда он потянулся к свету. Мгновение спустя комната погрузилась в темноту. — Фотография? Ты похожа на свою маму.

Я улыбнулась.

— Знаю.

— Кстати, хороший материал для чтения.

— Заткнись. — Моя улыбка стала шире. Должно быть, он увидел книгу до того, как выключил свет. — Это любимая книга моей мамы. И моя тоже.

— Может быть, мне стоит ее прочитать.