Шторм и ярость

— Потому что не уверен, смогу ли я… это сделать, — он был передо мной, расправив крылья. — Не знаю, смогу ли я возглавить клан, если больше не верю, что то, что они делают, — правильно.

Мои глаза расширились от этого признания.

— Вся эта история с убийством демонов без разбора?

Он кивнул.

— Если нам говорят: вот это правильно, это еще не значит, что так оно и есть.

Я не знала, как на это реагировать. Зейн сомневался, что все демоны плохие. Вероятно, Альфы будут очень, очень недовольны, услышав это.

Как и мой отец.

Однако после встречи с Ротом, Лейлой и даже Кайманом я подумала, что Зейн прав. Они помогали мне, когда мой собственный клан изначально хотел, чтобы я просто… двигалась дальше.

— Это достойно восхищения, — сказала я наконец.

— Что?

— Ты. Ты позволяешь себе видеть то, что, вероятно, видит менее одного процента Стражей.

Он склонил голову набок.

— А что думают Истиннорожденные?

Я пожала плечами.

— Вероятно, мне есть чему поучиться на самом деле.

— Да.

— Но…

— Мы закончили с этим разговором, — сказал Зейн, и я открыла рот. — Серьезно.

Я захлопнула рот, а затем кивнула. Удивительно, что он поделился со мной сокровенным. Я чувствовала себя так, словно взобралась на крепостную стену. Когда теплый ветерок поднял тонкие пряди волос на моем затылке, я подумала о том дне, когда к нам прибыл Зейн.

— Я часто лазила по зданиям дома, когда Миша забирался на вершину одного из них, чтобы отдохнуть. Вот где я была, когда увидела, как вы, ребята, появились, — на крыше Большого Зала. Не знаю, говорила я тебе это или нет. Миша ненавидел это, всегда беспокоился, что кто-нибудь увидит меня или я поскользнусь и упаду, — сказала я, подходя к выступу. — Но мне это нравилось — быть так высоко и так близко к звездам. Я не умею летать, так что… Это самое большее, что я могу себе позволить.

Зейн выругался себе под нос, когда я запрыгнула на выступ, и быстро приземлился рядом. Его большое тело наклонилось, чтобы поймать меня, если я вдруг потеряю равновесие.

Я ухмыльнулась, развернулась на выступе и отошла. Конечно, мое ночное зрение было в основном полным дерьмом. Но вот мое равновесие — всегда на высоте. Я видела, где заканчивалось здание. А еще я была в этом переулке раньше, и, кажется, расстояние между зданиями составляло около шести метров.

Зейн остановился прямо за мной.

— Что случилось с твоим увлечением звездами?

Прикусив нижнюю губу, я оглянулась на него, а затем подняла взгляд к небу.

— Ты видишь звезды? Прямо сейчас?

Он ответил не сразу. Наверное, потому, что это был не тот вопрос, которого он ожидал.

— Да. Почему ты спрашиваешь?

— Потому что у Бога извращенное чувство юмора. — Я тяжело выдохнула, собираясь поговорить о том, о чем говорила еще меньше, чем о смерти мамы. Я заставила Зейна немного открыться, так что, возможно, это было… чем-то вроде честного обмена. Настала моя очередь. — Мой отец — ангел. Архангел, Зейн. Такой могущественный и такой пугающий для большинства людей, что мне даже не нравится произносить его имя. Его кровь течет во мне — его ДНК. А еще кровь моей матери и ее семьи. Как оказалось, у них не самая лучшая генетика, и некоторые из ущербных генов достались мне.

— Что ты имеешь в виду?

— У меня то, что называется пигментным ретинитом, и нет, не проси меня произносить это по буквам. Я, наверное, даже неправильно это делаю. Это… дегенеративное заболевание глаз, которое обычно заканчивается частичной или полной слепотой, — объяснила я. — Как правило, оно передается по наследству. Оно было у моей прабабушки и проявилось через пару поколений, то есть у меня. Мое периферическое зрение очень слабое: если я посмотрю вперед, то даже не смогу увидеть тебя: ты — всего лишь сгусток теней. Это все равно что надеть лошадиные шоры, — сказала я, поднимая руки по бокам головы. — И мое восприятие глубины довольно ужасное.

— Подожди. Так вот почему ты вздрагиваешь, если что-то приближается к твоему лицу?

Я кивнула.

— Да, если что-то приближается сбоку, я часто не могу этого увидеть, пока оно не окажется в центральном поле зрения. Мои глаза плохо адаптируются от света к темноте, а очень яркий свет так же вреден, как и очень тусклый. А еще, когда я смотрю, перед глазами мелькают крошечные черные точки, вроде как плавающие, и пока их легко игнорировать. Но у меня уже есть катаракта. Это побочный эффект стероидных глазных капель, которыми мне приходилось пользоваться, когда я была младше, — пожав плечами, я снова пошла вдоль края. — Вот почему луна на самом деле выглядит как две луны друг на друге, пока я не закрою правый глаз.

Остановившись, я положила руки на бедра и посмотрела вниз, на парк. Деревья казались просто очертаниями густой тьмы на фоне более светлых теней, хотя парк был освещен.

Зейн коснулся моей руки, и когда я взглянула на него, то увидела, что он принял свою человеческую форму.

— Что это значит? Ты слепнешь?

Я снова повела плечом.