Штрафбат Павла Первого: Штрафбат Его Императорского Величества. Спецназ Его Величества. Диверсанты Его Величества. Заградотряд Его Величества

Он и в остальном был согласен с Александром Федоровичем, но уж больно хотелось сделать дело побыстрее, а не жариться, как гречневый блин, с двух сторон – погоды стоят такие, что и земля, и воздух подобны сковородке. Лежишь тут на самом припеке, а те уроды устроились со всеми удобствами, сидят себе в тенечке, и мухи им, наверное, не досаждают. Эх, бабахнуть бы из пусковой установки на двадцать четыре ракеты! Но нельзя, ибо министр покушавшегося на пароход откупщика непременно живым желает взять. А зачем, спрашивается, если все равно потом повесит?

Добрый Беляков слишком. Потому дал возможность бежать одному из захваченных разбойников, чтобы тот, значит, успел хозяина предупредить. А на следующий день, уже в Астрахани, чин по чину пришли арестовывать господина Иегудиила Чижика. Все как полагается: постучались в двери, дали в морду явившемуся на стук ливрейному лакею, обыскали дом и вернулись на «Гусара» несолоно хлебавши.

Хотели как лучше, а вышло как всегда… Засада, заранее отправленная на дорогу, ведущую к загородному поместью откупщика, сама подверглась нападению и, потеряв троих, была вынуждена отступить. Знать бы, что так получится, да накрыть ракетным залпом.

– Вроде ползет кто-то. – Александр Федорович привстал на колено и всмотрелся вдаль. – Или показалось?

– Разрешите мне, ваше благородие? – Сержант Антипенков, завладевший единственной на канонерке винтовкой, поерзал животом по выжженной солнцем траве, устраиваясь поудобнее. – У меня не забалуют.

Артиллерист и положил утром шестерых разбойников, пытавшихся прорваться к спрятанным в камышах протоки лодкам. Не дошли, сволочи… А не надо соваться, все равно тем плоскодонкам с вечера днища прорубили.

Выстрел… Тонкий вой, неприятно царапающий душу…

– Зачем по ногам бьешь, ирод? – Лейтенант погрозил стрелку кулаком. – Не мог в башку попасть?

– Дык лежит неудобно, ваше благородие!

– Ну и что? Из-за твоей прихоти будем до ночи вопли слушать?

– Почему же до ночи? Раньше сдохнет.

– М-да… – Давыдов посмотрел с неприязнью. – У волка и у того жалости больше.

– Могу сейчас сходить да добить.

– Куда, черт…

Поздно. Сержант юркой ящерицей скользнул через бугорок, за которым прятался от шальных пуль, и пополз через поросшее чахлой полынью поле. До лежащих разбойников шагов двести, столько же – до обнесенного высоким забором дома. Попадут?

– Если убьют, шкуру с мерзавца спущу! – закричал вдогонку Денис Давыдов. – На гауптвахте сгною!

– А коли жив останется? – усмехнулся Беляков.

– Тогда и разберемся, – буркнул лейтенант, заглядывая в прицел оставленной артиллеристом винтовки. – Что творит подлец, а?

На фоне забора сначала появились многочисленные дымки, затем донесся грохот выстрелов – это негостеприимные хозяева рассердились на наглость и назойливость непрошеного гостя. Но тот, похоже, не собирался расстраивать командира и вжимался в землю так, что еще немного, и будет оставлять за собой глубокую борозду. Вот остановился.

– Что он там делает? – удивился Давыдов.

– Как это что? Режет, – пояснил Александр Федорович, чье зрение могло поспорить с любой подзорной трубой.

– А зачем всех подряд?

– Да так-то оно спокойнее. Вот мы, бывалоча… – Министр резко оборвал неуместные воспоминания. – Смотрите-ка, Денис Васильевич, одного сюда волочет.

Тут Беляков немного ошибался – сержант пленника не волочил, а время от времени подтягивал за собой на длинной и тонкой веревке. Кажется, разбойник потерял сознание, так как не кричал и не сопротивлялся. Ага, точно, голова безвольно болтается и пересчитывает все бугорки. Жив ли вообще?

– Ты зачем сюда дохлятину тащишь? – Александр Федорович встретил героя мягким укором.

– Пригодится ужо, – хрипло выдохнул Антипенков. – Помогите, вашбродь.

– Давай веревку. И это… – Министр покосился на выбитые вражескими пулями фонтанчики земли. – Задницу бы убрал – отстрелят напрочь.

Вытащили общими усилиями и, слава богу, без новых повреждений. Но будет ли с него толк? Вон, даже кровь уже не сочится из перебитого недавним выстрелом колена. Нет, явно не жилец.

– Дашутка, ты? – Пленник открыл уже ничего не видящие глаза и схватил склонившегося Дениса Давыдова за руку.

– Какая еще… – начал возмущаться лейтенант, но был остановлен жестким окриком Александра Федоровича:

– Заткнись, Денис!

Разбойник их не слышал. Он счастливо улыбался и довольно внятно разговаривал с кем-то невидимым:

– Дашутка… я знал, что ты придешь. А почему так холодно? Дашутка… помнишь, как мы с тобой на Масленицу… Холодно. Меня хозяин рублем пожаловал… на ленты тебе в косу… Обещал на свадьбу сотней одарить… А почему так холодно? Хозяин в Персию ушел, там тепло… Сказал, будто вернется, когда царевы люди уйдут. Дашутка, ты подождешь? Холодно как… Какая без денег свадьба? А казну с собой увез, только рублем пожаловал… на ленты тебе… Уводи, говорит, антихристовых людишек за соленые озера к новой усадьбе… холодно… а хозяину тепло… Ты подождешь, Дашутка? Дождешься ведь, правда?