Штрафбат Павла Первого: Штрафбат Его Императорского Величества. Спецназ Его Величества. Диверсанты Его Величества. Заградотряд Его Величества

– Здравствуйте, Ваше Величество!

Теперь ожиданием томились съехавшиеся во временную Ставку императора французские генералы с маршалами – весть о прибытии русских парламентеров разлетелась по округе мгновенно. Покорившие почти всю Европу храбрые вояки с полным на то основанием рассчитывали принять участие в обсуждении условий сдачи, несомненно почетных, и искренне недоумевали, когда император отказал в таковом праве. И охраняющие место проведения переговоров бородатые казаки не вызывали желания оспорить приказ.

Шли минуты, часы, а Наполеон все продолжал разговаривать с русским майором за закрытыми дверями. О чем? Какие неприятности и резкие перемены к худшему принесет это тревожное уединение?

– Вы ошибаетесь, Ваше Величество! – Вторая бутылка арманьяка под весьма скудную закуску сделала Акимова словоохотливым. – Государь Павел Петрович вовсе не оспаривает законность французской, то есть вашей, императорской короны. Согласитесь, быть единственным в мире императором довольно скучно.

– А остальные? – Наполеон сносно изъяснялся на русском языке, а привезенный майором благородный напиток подействовал благотворно, почти уничтожив акцент. – В мире есть еще императоры.

– Не буду спорить. Но скольких из них можно назвать таковыми не из лести? Вопрос неоднозначный.

Бонапарт согласился и не стал более распространяться на столь щекотливую тему. Лишь снова выказал недоумения предложениями:

– И все же не вижу второго смысла в словах Павла Петровича.

– А он есть? – слегка обиделся Акимов.

– Его не может не быть, господин майор.

– А мне думается, Ваше Величество, все дело гораздо проще, чем кажется при внимательном, но изначально ошибочном рассмотрении, и государь при личной встрече сам постарается объяснить.

Очередное упоминание о необходимости личной встречи с русским царем Наполеона расстроило. Он слишком хорошо помнил предыдущую и не хотел бы вновь оказаться объектом дружеских, но на грани приличия, шуток. Одни только медведи с пушками на параде чего стоят… Но ехать в Петербург придется, черт побери!

– Могу ли я взять с собой конвой?

– Разумеется, Ваше Величество, вы же не арестованы. Но рекомендовал бы брать тех, в чьих услугах более не нуждаетесь, кого не жалко. Народ исполнен патриотических чувств, и в дороге возможно… хм… всякое.

– Народ пойдет против воли монарха?

– После подписания капитуляции? Нет, не пойдет. Но до нее…

Наполеон грустно усмехнулся прозрачному намеку. Вроде бы и не сказано ничего определенного, но майор ясно дал понять о последствиях отказа от сдачи на милость победителя. И никаких претензий к русскому императору – местное население сделает все само, причем из лучших побуждений. Впрочем, что же теперь плакаться…

– Когда можно будет выехать?

– Как только пожелаете, Ваше Величество. Лошадей, кстати, мы привели своих. Так я приказываю запрягать?

– Да, пожалуй.

Три дня спустя

Путешествие в возке отличается от такового же в карете в лучшую сторону, но утомляет вынужденной неподвижностью и скукой. И если последняя скрашивается неспешными разговорами, то с первой ничего нельзя сделать – лежишь, закутанный в меха, иногда сидишь, но все равно движения нет, и заболевшие бока отравляют существование. И долгожданная почтовая станция воспринимается избавлением от мук, а ее незначительные удобства кажутся верхом совершенства.

Часто так оно и было без преувеличения – в большинстве своем станции совмещали гостиницу, приличный трактир и баню. Проезжающим иностранцам за особую плату могли принести теплой воды прямо в номер. Похвально!

– Еще вчера собирался спросить, господин майор… – Французский император расположился за накрытым крахмальной скатертью столом и с любопытством огляделся. – Почему у вас нет разделения на благородную публику и чернь?

– В каком смысле? – Акимов изучал список блюд, поданный расторопным половым, и отвечал, не поднимая взгляда.

– Ну как же… Видите крестьян в углу?

– Да, а что?

– Они и мы в одном трактире!

– Насколько я знаю, во Франции то же самое. Мне неоднократно приходилось видеть офицеров, обедающих в столь жутких харчевнях… И не понимаю вашего удивления.

– Офицер может зайти в низкопробный кабак, да. Но крестьянина никогда не пустят в более-менее приличную ресторацию.

– Да? – в свою очередь удивился Акимов. – У нас важно лишь наличие денег.

– Они не главное.

– Не скажите, отказ в их принятии приравнивается к оскорблению Величества. Или государства, так как на любой монете есть герб. Любой нищий… пардон, нищих у нас нет… Любой французский нищий имеет право потратить русскую монету там, где ему удобнее.

На этот раз разговор велся на французском, и ни слова не понимающий половой откровенно скучал в ожидании заказа. Потом не выдержал:

– Что изволят господа?

Наполеона покоробило от подобной наглости:

– Вина принеси.

– Что к нему?

– Стаканы.

– Это всенепременно, господин хороший! Но что вы будете кушать?

– Ничего.

– А с вином?

– Зачем с ним что-то кушать?

Половой с видом человека, смертельно уставшего вдалбливать тупым путешественникам прописные истины, пояснил:

– Вино без закусок не подается.