Штрафбат везде штрафбат Вся трилогия о русском штрафнике Вермахта

Он убрал лезвие ножа, хотел положить его в карман шинели, но рука сама потянулась к голенищу сапога. «С чего бы это и к чему?» — подумал Юрген.

Бой между тем разгорался. Немец с русским, сидя плечом к плечу, напряженно вслушивались в его отзвуки да провожали взглядами снаряды, пролетавшие над ними.

— Как стрижи, — сказал Юрген.

— Ага, — кивнул головой Павел, — хорошо, что сегодня небо ясное, — усмехнулся он и, наткнувшись на непонимающий взгляд Юргена, пояснил: — Высоко летают.

Сидеть молча, ожидая решения своей судьбы, было невмоготу, и они опять разговорились.

— А стрижи в Германии есть? — спросил Павел.

— Конечно есть, — ответил Юрген, — но я их еще с детства помню, с Волги, у нас обрыв был, высо–о–кий, и весь в дырках, как сыр. А стрижи…

— Так ты с Волги?! — запоздало среагировал Павел.

— Да. А я разве не говорил?

— И я с Волги! — радостно воскликнул Павел. — А откуда с Волги–то?

— Из–под Саратова. Мы в деревне жили.

— И я из–под Саратова! Ну надо же! Земляка нашел! Во всем нашем батальоне ни одного, а тут на тебе! Во жизнь, какие коленца выкидывает! — Павел никак не мог прийти в себя от изумления. — Так ты из тех самых немцев?

— А что, встречал? — спросил Юрген.

— Как не встречать?! У нас по соседству с десяток немецких деревень. Мы еще пацанами в футбол с ними играли, мяч их, поле наше. А как подросли, бегали ваших девок щупать, ух, крепкие у вас девки! И до этого дела охочи!

— У нас девушки за своих выходят, — с некоторой обидой сказал Юрген.

— Выходят, понятное дело, за своих, — осклабился Павел.

Юрген вскочил и уж кулак сжал, чтобы проучить наглеца, но Павел сгреб его своими огромными ручищами, усадил силой рядом.

— Ну ты горяч! Чего это ты так распетушился? Дело–то молодое! — И видя, что немец все никак не успокоится, добавил примирительно: — Уж и пошутить нельзя, — И спросил чуть погодя: — Деревня твоя как называлась?

— Йохановка, — ответил Юрген.

— Не знаю такой, — сказал Павел после некоторого раздумья. — Ну да все они у вас на одно лицо. Дома в ряд, крыши тесом крыты, а то и жестью, палисадники с цветочками, ни ям на дороге, ни свиней, глазу не за что зацепиться. Но жили богато. Прямо хоть раскулачивай всех подряд.

— У нас кулаков не было, — сказал Юрген, — у нас все в колхоз вступили.

— Ну так всем колхозом и раскулачили.

— Это как? — затряс головой Юрген.

— Как, как, да вот так! Война с фашистами началась, а тут немцы в самом сердце страны — пятая колонна.

— Что такое пятая колонна? — спросил Юрген.

— Не знаю, так говорят. Предатели, в общем.

— Кого же они предали?

— Пока никого. Но могли предать. Знаешь, сколько предателей объявилось? Жуть! И хохлы, и татары, и калмыки, и чечены. Все ведь наши, советские люди, и поди ж ты! А тут немцы. Им сам бог велел! Ну, их сталинские органы и того…

— Минометы?! Реактивные?! — с дрожью в голосе воскликнул Юрген.

— Какие еще минометы? Я только «катюши» знаю. У нас других нет.

— А у нас их «сталинскими органами» называют.

— Это еще неизвестно, что страшнее, — сказал Павел, — от «катюш» хоть укрыться можно. А вот от сталинских органов…

— Да каких органов?!

— Как каких? — удивился Павел. — Ну, органов… — он никак не мог подобрать объяснение.

— Чека? — всплыло из глубин памяти странное слово.

— Вот, точно, ЧК! Еще ОГПУ было. А теперь вот госбезопасность, — вспомнил наконец нужное слово и Павел. — Ну и чудак–человек! — рассмеялся он. — Из «катюш» по людям! Что мы, фашисты, что ли? Нет, их просто выслали.

— Этот как? — спросил Юрген, немного успокоившись.

— Как, как? Как обычно. Бери, что сможешь в руках унести, да под конвоем на станцию. А там Столыпин — и малой скоростью в Сибирь, или Среднюю Азию, или Казахстан. Выгрузят в чистом поле или в тайге, с бабами, с малыми детьми, давай, начинай жизнь с нуля.

— Как же так с людьми можно? — изумился Юрген.

— Ты прямо как не наш, — Павел впервые посмотрел на Юргена с подозрением, — ты что — с луны свалился? А как кулаков с подкулачниками высылали? Так и высылали. А их, чай, побольше вашего племени было.

— А это из какой деревни так выслали?

— Чудак человек! Я ж тебе объясняю: не деревню высылали, а немцев, — по слогам произнес Павел, — ежели где немцев серединка на половинку, то высылали немецкую серединку. А половинке праздник — дома да подворья без хозяев! Раскулачивай не хочу!

Но Юрген его не слушал. Лишь теребил за рукав, повторяя:

— Ты это точно знаешь? Ты это сам видел?

— Как же я мог видеть, коли я в лагере в это время был, — ответил, наконец, Павел, — я и узнал–то только месяц назад, когда первое письмо от матери получил, первое за все эти годы. Там знаешь, сколько новостей было: кого убило, кто без вести пропал, сеструха не знамо от кого родила, молчит, дед помер, племяша за колоски посадили, в общем, много всего случилось, но и о вас, немцах, строчка была, выслали, написано, всех немцев подчистую, как кулаков. Мать знает что говорит, даром что неграмотная. Так что все точно, никакой ошибки.