Штрафбат

— Дай карточку, — сказал Витек Редькин, крепкого сложения парень, одетый в немецкий офицерский френч.

— Да за ради бога… — Леха вытянул из колоды карту. — На что идем? Чем отвечаем?

Витек вынул из внутреннего кармана френча длинную золотую цепочку, бросил на кучу пачек сигарет и галет.

— Фью-ить! — присвистнул Цыпа, поднес к глазам цепочку, покачал. — Чисто рыжье! Це дило, Витек, це товар.

Стира протянул карту. Витек Редькин взял, посмотрел, сказал:

— Еще.

Стира протянул еще одну карту. Витек задумался. Стало тихо. Сквозь стены блиндажа смутно доносились звуки боя, который вел полк майора Белянова.

— Дай еще, — нарушил наконец молчание Витек.

— Всегда пожалуйста, — оскалился в улыбке Леха Стира, протягивая карту.

Редькин опять задумался.

— Бери еще, Редяха, — посоветовал кто-то из зрителей.

— Зачем советуете, граждане, — усмехнулся Цыпа. — Витек Редькин не фраер, сам знает, что делать.

— Эх, Редяха-ведьмаха, играй, да не заигрывайся, — хихикнул Хорь.

— Хочется еще взять, — улыбнулся Редькин, оглянувшись на зрителей, — но не могу…

— Кто не хочет, когда может, не сможет, когда захочет, — поучающе заметил Стира.

— Во дает Редяха! В атаку шел, жизню потерять не боялся, теперь трясется! — сказал Цыпа.

— Люди гибнут за металл, — философски изрек Хорь.

— Играй себе, — выдохнул Витек.

— Как скажете. — Стира снял с колоды верхнюю карту, бросил на стол. Дама. Длинные тонкие пальцы Стиры приплясывали по колоде, затем сняли еще одну карту. Туз. Дальше брать было рискованно, но и останавливаться на четырнадцати бессмысленно. Все ждали, затаив дыхание, даже жевать перестали. Стира сверлил глазами Редькина, пытаясь угадать, сколько тот набрал очков. Наконец снял карту и бросил ее на стол. Семерка!

— Ваши не пляшут. — Леха взял цепочку, покачал ею в воздухе и сунул себе в карман.

— Ты смухлевал, — сказал Редькин. — Я видел.

— Что ты видел, сука позорная, что ты видел? — вскочил Цыпа. — Докажи!

— Я видел, — упрямо повторил Витек Редькин и тоже встал, сжав кулаки. Он был рослый парень, широк в плечах и, видно, не робкого десятка.

— А ты докажи! Докажи! — завизжал Цыпа, готовый сорваться в истерику.

— Нарываешься, Редяха, нехорошо, — процедил Хорь и тоже встал.

Леха Стира тем временем собирал с ящика и складывал в вещевой мешок все, что успел выиграть.

— Отдай цепку. — Редькин положил руку на кобуру с пистолетом.

— Я в законе, ты понял, нет, сучий потрох? — просипел Цыпа и шагнул вперед, выдернув из-за голенища сапога финку. — Если не я, тебя другие на куски порвут, понял, нет? Ты на кого хвост поднимаешь?

— Можешь в НКВД жалобу написать, — ехидно добавил Хорь. — Проигрался, помогите.

— Отдай цепку, — повторил Редькин. Он вынул пистолет из кобуры, положил его на снарядный ящик и тоже выдернул из-за голенища длинный нож.

Они медленно ходили друг перед другом, опустив руки с ножами, чуть согнувшись, готовясь к смертельному броску.

— Кончайте, ребята… — раздраженно сказал кто-то. — Развели тут малину!

— Отзынь, сука! — огрызнулся Цыпа, продолжая кружить вокруг Витька. Вот он сделал мгновенный выпад и ширнул ножом, метя Редькину в живот.

Редькин увернулся и сам выбросил руку с ножом и успел задеть Цыпу острием за левое плечо. Цыпа будто ничего и не почувствовал.

Штрафники толпились вокруг них, толкали друг друга и не знали, что предпринять.

— Все по закону, мужики, все по закону, — расправив в стороны руки и пятясь спиной на толпу штрафников, проговорил Хорь.

Сильный взрыв ухнул где-то рядом. Редькин с тревогой вскинул голову, на миг отвлекся — и тут Цыпа метнулся вперед и ударил Редькина ножом в живот. Тот сморщился от боли, перехватил руку Цыпы, но сам ударить не успел — Цыпа увернулся, сделал Редькину подножку, и они упали, мертвой хваткой сцепив руки, стараясь пересилить один другого, тяжело, с хрипом дыша.

Хлопнула дверь блиндажа. Вошел Глымов, глянул на плотную толпу штрафников, обступившую Цыпу и Редькина.

— Что за шум? — спросил громко.

Услышав голос ротного командира, Редькин вздрогнул, ослабил хватку, и Цыпа смог выдернуть руку с ножом и ударить прямо под сердце. Редькин негромко вскрикнул и обмяк всем телом, придавив Цыпу.

Штрафники молча расступились, и Глымов увидел лежащего Редькина, и Цыпу, поднимавшегося с пола с окровавленным ножом в руке. Взгляды их встретились, и Глымов все понял. Он нагнулся к Редькину, перевернул на спину. В широко раскрытых глазах Витька застыло изумление, расплывалось кровавое пятно на гимнастерке. Глымов разогнулся, пошел к выходу…

Почти весь оставшийся в живых батальон был выстроен за окопами. Солнце стояло в зените; сильно припекало. Вдали слышался рокот танковых моторов. В бледно-голубом безоблачном небе прогудели на запад две эскадрильи самолетов.

Перед строем стояли ротные командиры Глымов, Баукин и Родянский. Твердохлебов медленно шел вдоль строя, вглядываясь в лица штрафников. Потом отступил на несколько шагов, окинул взглядом всех разом: